Сила, которая защищает
Шрифт:
Услышав это имя, ранихии повернулся и, превозмогая боль, бросился прочь из лощины. Достигнув гребня, он остановился и еще раз взглянул на Кавенанта. Потом, поднявшись на дыбы, он негромко заржал – и исчез.
Кавенант не стал отдыхать, не стал прикидывать и обдумывать, что делать дальше. Опираясь на копье Пьеттена, как на посох, он поднялся и пошел прочь от костра. Каждый раз, когда раненая нога касалась земли, лодыжку пронзала острая боль, но, стиснув зубы, он продолжал идти. Мгла тут же поглотила его, ледяной ветер обжигал, одежда вскоре начала покрываться льдом.
Он не представлял себе, в каком направлении
Это слово было НЕНАВИСТЬ.
Глава 11
Ритуал осквернения
После того как Лория ушла. Высокий Лорд Морэм всю оставшуюся часть ночи провел на дозорной башне. Несмотря на резкий ветер, ему не было холодно – время от времени он согревался жаром голубого огня своего жезла. В молчаливом страхе он не сводил взгляда с багрово-зеленых змей, со злобным упрямством ползущих к Ревелстоуну. Давящая сила Камня самадхи-Опустошителя и жезлов юр-вайлов ослепительно сияла в ночи, пытаясь сломить сопротивление людей и стен; то там, то здесь во тьме вспыхивали искры – это камень пытался отразить атаку дьявольских сил.
Наступление шло медленно, и все же Ревелстоун уже страдал. Морэм сквозь подошвы ощущал молчаливые стенания боли и отвращения, которые испытывала каменная громада, пока приближалась эта неведомая угроза.
Хотя для того, чтобы знать, как развивается наступление, Морэму вовсе не обязательно было всю ночь стоять на сторожевой башне – он способен был ощущать это, находясь в любом месте Замка. Он находился здесь, потому что ему нужно было решить, как бороться с Сатансфистом, а для этого требовалось определить мощь самадхи как можно точнее, всеми доступными средствами.
Теперь его, так же как и всех остальных в Замке, постоянно подтачивал страх, омрачая сердце, точно погребальный звон, путая мысли и парализуя инстинкты. В залах Ревелстоуна он видел лишь посеревшие от немого ужаса лица, слышал неумолкающий плач детей, испуганных паникой, которой были охвачены их родители, видел, насколько измучены были даже те немногие стойкие люди, от которых зависела жизнь в Замке – Квен, Лорды, Учителя Лосраата, мастера лиллианрилла и радхамаерля. Его терзало ощущение тщетности всех его усилий, чувство вины за то, что творилось в Стране и с чем он не мог справиться. А ведь он единственный среди Лордов знал или хотя бы предполагал, как можно найти выход из этого тупика.
Оставшись на сторожевой башне один на один с армией Сатансфиста, он пытался уяснить себе, осознать в полной мере, что именно тот пытался сделать с Ревелстоуном. Он отбросил в сторону ненужные самообвинения – кто другой на его месте смог бы действовать лучше, оказавшись перед лицом такого непостижимого злодейства? Чтобы успешно защищаться, нужно знать, от чего предстоит защищаться. А когда зло уже совершено, найти правильный выход гораздо сложнее. И все же он не терял надежды, так и эдак прикидывая, что все это означает и как нужно действовать.
Больше всего в этом штурме поражали неутомимость и необычная свирепость, и это касалось не только Ревелстоуна, но и самих нападающих. Юр-вайлы в какой-то степени имели возможность восстановить
Кроме всего прочего, пока самадхи был полностью сконцентрирован на том, чем он сейчас занимался, он должен был бы в какой-то степени утратить контроль над своей армией. И тем не менее вся эта огромная, зловещая орда недвижимо оставалась на своих местах вокруг Ревелстоуна. Каждая тварь неустанно, час за часом, посылала свою злобную энергию, устремляя ее к Замку. И давление самого самадхи, которое он оказывал на Ревелстоун с помощью своего зеленого Камня, тоже не ослабевало. По-видимому, мощь Лорда Фоула была гораздо больше, чем Морэм мог себе даже представить.
Морэм пришел к выводу, что защитникам Ревелстоуна можно было надеяться только на то, что орды Сатансфиста погибнут от невыносимого напряжения, прежде чем добьются своей цели. Значит, оставалось одно – найти способ перетерпеть, вынести адский штурм Опустошителя, и тогда они, может быть, будут спасены.
Когда в небе стали заметны первые признаки серого, мутного рассвета, Морэм вернулся к себе, уже твердо зная, что ему нужно делать – всеми средствами попытаться увеличить выносливость самого Замка и его обитателей.
Однако его решимость заколебалась, когда, шагнув в главную галерею Ревелстоуна, он ощутил обрушившиеся на него со всех сторон волны паники. В дальнем конце галереи кто-то кричал; две небольшие группы людей готовы были напасть друг на друга, потому что каждой из них казалось, что другая что-то замышляет против нее. Повернув за угол, он увидел толпу истощенных людей, которые собирались разгромить одну из трапезных; помутившийся разум убеждал их в том, что еда там отравлена.
Охваченный гневом, Морэм бросился вперед, чтобы попытаться объяснить им всю глупость их поведения. Однако, прежде чем он оказался рядом с трапезной, они в панике убежали, как будто его вид смертельно перепугал их. Около трапезной остались лишь два воина Квена, стоящие тут на страже, но и они выглядели так, как будто присматривали не столько за припасами, сколько друг за другом. Оба тоже со страхом посмотрели на Морэма.
Взяв себя в руки, он выдавил кривую улыбку, сказал несколько ободряющих слов и ушел. Ему было совершенно ясно, что состояние Ревелстоуна достигло пика своего кризиса. Добрыми словами, сказанными от случая к случаю, и проявлениями единовременной помощи спасти его было невозможно – требовалось нечто гораздо большее. Торопливо шагая по коридорам и переходам, он с помощью своего жезла вызвал Хранителя Торма и всех гравелингасов, которые смогут прийти.
Добравшись до зала со светящимся полом, в который выходили двери покоев Лордов, он на мгновение испытал чувство облегчения, увидев, что Торм и более десятка гравелингасов уже дожидаются его, а многие спешат в том же направлении. Вскоре большинство мастеров радхамаерля стояли на сверкающем полу, готовые выслушать то, что он собирался сказать им.