Сила любви

Мельник Сергей Витальевич

Странный визит де Тида в мой дом, пугал меня неясностью своих мотивов, а так же остро кольнул сердце тревогой за близких мне людей и тех, что ими когда-то был. Граф чудом выжил, нужно при встрече пожать ему уважительно руку, он в одиночку разорвал на куски дюжину своих подопечных, что словно обезумев, бросились на него. Все-таки "папочка" у них матерый зверь, не знаю, на что рассчитывал де Тид, но граф хоть и в не лучшей форме, но по прежнему жив, и остается моим негласным управляющим в загородном особняке. А вот Ло... Маленькому монаху пришлось куда как хуже. Даже помыслить не берусь, с чем этот малыш мог столкнуться. По словам графа, на теле монаха нет не единого живого места, мой учитель боевых искусств лежал третью неделю неподвижно, не в силах даже пошевелиться, а лучшие лекари, чьи услуги я смог купить в городе,

день и ночь не отходили от его постели. Правда в письме граф жаловался на то, что монах периодически приходя в себя, начинал улыбаться, утверждая, что о лучшем и мечтать не мог, и если у Ули-Ри, хотя бы еще один есть такой враг, он будет самым счастливым человеком во всем мире. Далее я соглашался с графом, подозревая сильнейшую травму головы у монаха, ибо в здравом уме о подобных перспективах на будущее вряд ли кто здравомыслящий может мечтать. Побарабанив пальцами по столу, я отложил письмо Десмоса, беря в руки другое послание, пришедшее от сестер Хенгельман. Которых уже я в свою очередь просил пройтись по дому, дабы проинспектировать его на момент, всяческих подлянок от нежданного гостя, все же, как не крути, а они одного поля ягодки, а в то, что де Тид просто так заглянул на огонек верилось с трудом. Что-то ему было нужно, и что гораздо печальней, боюсь, он получил все что хотел. За время нашей короткой встречи я прекрасно успел осознать всю холодность натуры герцога, это уже далеко не человек, в привычном нам значении этого слова. Это нечто за гранью, его невозможно обсчитать и спрогнозировать, думаю, что бы он не затевал, а я еще тысячу раз прокляну тот день, когда впервые перешел ему дорогу.

"Ульрих.
– Писала Априя Хенгельман.
– Мы с сестрой прошли дом, видимых операций с некротикой не проводилось, что бы в доме не делал де Тид, мы этого не узнали. Все чисто. Однако, расслабляться не стоит, убиты оба кракена, мы смогли спасти частичку одного из них, но на процесс его восстановления уйдут годы. Самое неприятное это то, что вскрыты оба хранилища гончих, именно в этом вопросе с сестрой мы видим наиболее вероятную угрозу тебе. Здесь что-то произошло, мы видим отголоски мощного заклинания, но что это было, нам уже не разобрать. Это странно Ульрих, но мы со всей ответственностью можем утверждать, что одна из гончих сожрала вторую, пока та была в спячке, а потом покинула дом, покинула свое хранилище. Как ты наверняка понимаешь, подобное просто невообразимо, этого просто не может быть, но однако, это именно так. Гончая не может жить без своего хранилища, максимум сутки, ну может двое, после чего идет необратимый распад ее организма. В этих созданиях установлен жесткий контроль подчинения и на инстинктивном уровне установлено возвращение по внутренним часам к своим резервуарам. Почему вторая тварь сбежала, мы не знаем. По идее это чистое самоубийство, даже если допустить, что каким-то образом нарушена связь с посохом подчинения, нам сложно ответить что же в действительности стало со зверем. Мы с сестрой вторую неделю обходим окрестности, нет ни малейшего намека на сбежавшую тварь, нет ни следов, ни слухов, ни тем паче, чего стоило бы ожидать, тела разлагающейся твари.

Так не бывает. Поверь нам старым, что-то происходит, что ускользает от нашего взгляда, все это не спроста. По словам графа, де Тид уходил пешком, так что зверя он с собой не брал, да и сложно себе представить, зачем ему ломать уже готовое оружие, обрекая его на смерть, проще было бы провести обряд подчинения, с теми же кракенами, он совершенно не церемонился.

Мы пока побудем в твоем доме, проведем еще ряд действий, но боюсь, ничего утешительного не скажем. Будь осторожен мальчик, будь очень осторожен, мы банально можем не понимать общей картины происходящего, у тебя могущественный противник, это даже близко не наш уровень. Береги себя.

М/А-Хенгельман".

– Господин барон.
– В дверь после вкрадчивого стука заглянул слуга.
– Вас ожидает его высочество принц Паскаль.

– Иду любезный.
– Я сложил письма, жестом руки отпуская слугу и выходя из покоев.

– Барон, это что такое?!
– Вместе с Паскалем меня встретила Катрин, широко округлив глаза.
– Я вас спрашиваю, это что такое?!

– Ваше высочество?
– Я немного сконфуженно огляделся по сторонам не находя причины ее беспокойства.

– Вы, почему

не переоделись?
– Она нахмурила брови.

– Зачем?
– Я недоуменно уставился на принца.

– Вы на него не смотрите!
– Топнула ножкой юная прелестница.
– Мой братец известный ханжа, посему может себе позволить в одном и том же появляться как с утра, так и к обеду, но о вас я была лучшего мнения!

– Что с ней?
– Мы с Паскалем проводили гордо выпрямленную спинку, его сестры не оглядываясь скорым шагом удаляющуюся от нас.

– Женщины.
– Пожал плечами принц.
– Что тут еще сказать?

– М-да.
– Я последовал за принцем, подстраиваясь под его шаг.
– Не подскажите ваше высочество, чего ожидать на приеме?

– Нуть, муть, бла-бла-бла речи и море фальшивых улыбок.
– Улыбнулся мне он.
– Ничего особенного, ну разве что оценим с вами новое тело императора.

– Вы в курсе?
– Я удивленно уставился на него.

– О, я вас умоляю барон.
– Он отмахнулся рукой.
– Я без малого уже скоро тридцать лет в этой семье, для меня все эти марьяжи папеньки с бабулей, как кость в горле. Меня больше удивляет, откуда вы в курсе самой сокровенной тайны нашей фамилии.

– Мне пришлось, если помните, быть невольным участником того зимнего бала.
– Несколько сконфужено произнес я.
– Там собственно, мне и довелось коснуться всего этого, причем напрямую через...э-м-м...

– Дедушку?
– Он тихо рассмеялся.
– Да, папенька моего папеньки, призанятнейшая личность.

– Да уж.
– Я невольно сжал кулаки при мысли об императоре.

– Сколько себя помню, он практически всегда незримой тенью нависал над нашей семьей.
– Паскаль задумчиво покачал головой.
– Сложная личность. Мы иногда общались, я по молодости не понимал этого, просто неуловимо что-то менялось в людях, которых я знал всю свою жизнь. Мои мягкие, учителя наставники, вдруг приобретали сталь во взгляде и говорили странные, тяжелые вещи. Знаешь барон, он весьма и весьма умен и дальновиден, я многое смог почерпнуть из наших с ним бесед.

– Ваше высочество.
– Я покачал головой.

– Да барон?
– Он внимательно на меня посмотрел.

– Если вы когда-нибудь в будущем меня спросите.
– Я вежливо склонил голову.
– То знайте, больше половины из того, что он вам наверняка говорил, стоит немедленно выбросить из головы и забыть, так как более опасных, холодных и жестоких людей мир наверняка еще не знал.

– Наверное, я вас понимаю.
– Он покивал своим мыслям.
– Правда, открытым остается весьма существенным вопрос, а человек ли он вообще?

– Хороший вопрос, ваше высочество.
– Хмыкнул я.
– Хороший...

Мы вошли в приемный зал, где герольды бегали взмыленные, пытаясь расставить всех, согласно занимаемых должностей и статусов. Не знаю на счастье или нет, но принц властным поднятием брови отогнал от меня всю эту шушеру, установив мою скромную персону непосредственно рядом с собой по правую руку. С одной стороны вроде как приятно, с другой стороны сразу же ощущаешь на себе целую кучу колючих взглядов стаи товарищей, что, несомненно, не в курсе того, какого это спрашивается лешего, какой-то сопляк удостоен милости стоять у левой пятки любимого господина.

Я тяжело вздохнул, похоже, из сидячих мест сегодня предусмотрены, лишь два трона, для его величества и его королевы, остальным, придется все это беспутство мировой политики вынести на ногах.

– Начинается.
– Тихо шепнул мне через плечо принц.
– Давай натягивай лучшую свою улыбочку.

– Еще чуть-чуть натяжки, и лицо по краям разорвется.
– Тихо так же шепотом ответил я.

От дверей взревели трубы, слуги расшаркались ножками и замахали цветными знаменами, после чего створки наконец-то раскрылись, пропуская внутрь так долго ожидаемых гостей. На мое удивление, первым в зал вошел не император, а громадный бритоголовый мужик чье лицо, словно паутиной пересекали сотни больших и маленьких шрамов. Широкие мощные плечи, строгий черный наряд расшитый серебряной нитью и пусть несколько аляповато выглядевшая из-за множества фигурных блях, но вполне ноская и функциональная разгрузка, перетягивающая грудь и торс здоровяка. Ого! А я ведь видел подобные наборы ремней, точные копии носили рейнджеры империи, похоже, дядечка серьезен как нож у горла.