Сила не по рангу
Шрифт:
— Конечно, ваше высокопревосходительство.
Нет, я, конечно, жил вдали от столицы, но не совсем же деревенщиной рос! Матушка позаботилась о том, чтобы содержание Табели о рангах отскакивало у нас от зубов, даже если разбудить среди ночи.
И не только об этом — у нас в кабинете были целые альбомы с вырезками из газет, фотографиями и статьями, посвященными каждой из влиятельных персон. Аристократия — сообщество не такое уж малочисленное, но ошибаться в титулах, обращениях, именах и фамилиях нельзя. Позор.
— Борис
Я улыбнулся, услышав мягкий голос матушки. Ее заставили наклеить на туфли специальные войлочные набойки, чтобы не портить драгоценный паркет, поэтому ее шаги оказались тихими.
Обер-камергер вытянулся по струнке и попытался втянуть живот, что выглядело несколько забавно. Когда матушка — счастливая, цветущая и, в отличие от меня, все еще великолепно выглядящая, подошла к нам, Шрюмер поклонился ей и поцеловал протянутую руку.
— Анна Николаевна, ваша светлость… Вы словно солнце в пасмурный день.
— Такая же неуловимая? — улыбнулась матушка.
— Столь же редкий, но желанный гость, ваша светлость. Наставляю пока что вашего сына…
Светлейшая княгиня снисходительно улыбнулась.
— Можете быть спокойны, Борис Владимирович. Алексей Иоаннович усвоил все необходимые уроки, а преподавала их ему я. Кроме того, я рассчитываю попасть на аудиенцию вместе с сыном и имею на это право по закону.
— Разумеется, Анна Николаевна, — расплылся в улыбке обер-камергер. — Совет регентов проинформирован об обстоятельствах. Уверен, вам не станут чинить препятствий.
Ага, пусть только рискнут. Рюмин и так уже был в курсе, что на нас лучше не давить, а сейчас я и вовсе превратился в необычную фигуру, в которой стали заинтересованы абсолютно все. Так что и с матушкой шутить не позволю. Она еще вернет свое влияние при дворе.
Тем временем из дверей тихо вышел еще один придворный в ливрее камер-юнкера и подал замысловатый знак Шрюмеру. Тот кивнул.
— Анна Николаевна, Алексей Иоаннович, Совет регентов готова вас принять. Разрешите мне вас представить.
Двое гвардейцев открыли перед нами двери. Первым вошел обер-камергер, гордо неся свой усыпанный бриллиантами ключ, мы двинулись следом.
Совет заседал в Белом зале — большой вытянутой прямоугольной комнате, где в окружении различных произведений искусства находился длинный стол из белого мрамора, за которым собрались самые важные люди государства.
— Светлейший князь Балтийский Алексей Иоаннович Николаев и светлейшая княгиня Балтийская Анна Николаевна Николаева! — объявил Шрюмер, затем поклонился и был таков. Двери закрылись.
Я поклонился, матушка присела в реверансе. Теперь оставалось только ждать, когда к нам обратятся. Придворный протокол, что поделать.
Дядюшка Федор Николаевич восседал во главе стола. Рядом с ним устроился секретарь Рюмин. Судя по всему, князь не забыл нашей последней встречи, и сейчас явно был не особенно рад меня видеть.
По левую сторону стола сидели трое. Я узнал главу Министерства внутренних дел князя Семена Харитоновича Кутайсова — довольно молодого для этого назначения мужчину с темными, почти черными, глазами на усталом смуглом лице. К слову, в его перстне был алмаз особой, «магической» огранки.
Рядом с ним сидел князь Василий Платонович Мещерский — глава Четвертого отделения и главный дворянский цербер. Тоже обладатель Алмазного ранга. Пожилой мужчина, но назвать его дедом язык не поворачивался: подтянутый, в идеальной форме с накрахмаленным воротником, с такой прямой осанкой, что любая балерина позавидует. Мещерский молча глядел на меня, словно пытался что-то прочитать на моем лице. Оно и понятно: я уже не раз попадал в поле зрения его ведомства.
Последней на этой половине стола сидела не известная мне женщина. Лет пятидесяти, некрасивая, но харизматичная. Сухая, как щепка, в гражданской одежде, но я бы поставил сотню, что она тоже принадлежала к какому-то силовому ведомству. Сквозила в ней какая-то характерная жесткость…
Напротив них тоже было трое, и здесь я тоже узнал только двоих. Молодая императрица Надежда Федоровна, она же до замужества Виктория Английская, с интересом поглядывала на нас с матерью. Она была миловидной, дет двадцати с небольшим, но до титула английской розы ей все же было далеко. Еще я знал, что она не успела хорошо выучить русский язык, хотя очень старалась. И ее присутствие сегодня было несколько странным. Какое ей до меня дело, если ее задача — заботиться о больном сынишке?
Рядом с ней сидел придворный в ливрее — сухонький, в очках, но с Изумрудом в перстне. Его я не узнал, зато матушка ему кивнула.
И последним в этом ряду был князь Голицын. Григорий Леонидович, министр Императорского двора. Напыщенный павлин, который, тем не менее, уже лет десять умудрялся держать весь этот дворцовый хаос в каком-никаком порядке. Работа та еще.
Словом, публика собралась честная. Не будь я настолько уставшим и голодным, быть может, даже немного бы смутился.
— Алексей Иоаннович, Анна Николаевна, — дядюшка приподнялся со своего места и жестом указал на два стула, на которых мы могли разместиться. — Позвольте поздравить вас с обретением Алмазного ранга его светлостью.
— Благодарю, — кивнула матушка и уселась на стуле.
— Благодарю, ваше императорское высочество, — слегка поклонился я.
— Однако до Совета дошли сведения, что сегодня вы, Алексей Иоаннович, явили миру чудо, исполним Великую Триаду. Тому есть несколько свидетелей. Нам уже передали рассказы экзаменаторов, что принимали Испытание Алексея Иоанновича. Все трое утверждают, что глаза их не обманули и Великая Триада имела место.
Я ждал, когда мне зададут вопрос. Без этого говорить было запрещено.