Сила притяжения темной туманности
Шрифт:
Два обсидиановых постамента, стоящие в двух метрах друг от друга. Спереди в каждый оказались вмурованы ничуть не потерявшие блеска металлические плиты. На каждой виднелся высеченный силуэт Большого Ковша, а также по два иероглифа, которые в Ускоренном Мире почти не использовались. На правой плите значилось «Мицар», на левой — «Алиот».
— Это те самые пьедесталы, на которых покоились пятый и шестой Артефакты, да?.. — восторженно прошептала поравнявшаяся с ним Фуко.
Харуюки кивнул и пояснил:
— Да, учитель. На правом находилась броня «Судьба», а на левом — меч «Бесконечность». Судьбу мы запечатали, а Бесконечность… — он обернулся и глянул на Трилида, стоявшего подле Графа.
Юный самурай смущенно извлек прямой клинок из ножен и осторожно поднял его обеими руками.
— Это — Бесконечность, Рейкер-сан. Я понимаю, что не достоин, но в настоящее время владею им. Хотите подержать?
— Нет, спасибо. Очень красивый меч, Лид. Спасибо, что показал, — с улыбкой ответила Рейкер, а затем вновь перевела взгляд на пьедесталы и продолжила: — Меч и… броня. Мне почему-то казалось, что артефакты внутри Замка будут отсылками к «Трем священным сокровищам», но, похоже, я ошиблась.
— Три священных сокровища… из японских легенд?.. — задумчиво спросил Харуюки и вдруг обернулся на резкий звук — Графит Эдж щелкнул пальцами.
— Блестяще подмечено, Рекка-сенсей. Мы с Лидом в свое время тоже гадали, уж не соответствуют ли пятый, шестой и седьмой артефакты Ускоренного Мира регалиям императорской семьи Японии… а именно: мечу Кусанаги, зеркалу Яты и подвеске Ясакани.
— Вот как? Но если Бесконечность и соответствует мечу Кусанаги, то как тогда быть с Судьбой, ведь это же броня? Разве ее можно уподобить зеркалу? — вполне справедливо возразила Фуко.
Но если Харуюки согласно закивал, то мечник с двумя клинками выставил палец и покачал им из стороны в сторону.
— Так-то оно так, но до того, как стать Бедствием, Судьба обезвреживала физические атаки и отражала световые. И что самое главное — она сверкала ослепительным серебром, как самое настоящее зеркало…
— Ты так говоришь, будто сам ее видел, — заметила Фуко.
Мечник-амбидекстр картинно откашлялся, буркнул: «Ну, да не в этом суть,» и поспешил закрыть тему:
— Короче, я считаю, что сравнивать Судьбу с зеркалом Яты не так уж глупо, ага.
— Т-тогда получается… что подвеска Ясакани соответствует седьмому артефакту… «Мерцающему Свету»?..
Как только Харуюки задал свой вопрос, в зале повисла тишина, а иконка на правом плече на мгновение резко вспыхнула. Впрочем, от каких-либо заявлений архангел воздержалась, так что все внимание вновь переключилось на Графа.
Но и черный мечник ответил далеко не сразу. Он молча развернулся и посмотрел на северную стену зала. В темноте смутно проступали очертания черных ворот, напоминающих вход в древний храм. Последние, девятые врата. Они ничем внешне не отличались от остальных, но отдавали чем-то зловещим и леденящим душу. Было ясно — с легким сердцем их порог переступать не стоит.
— По легенде три священных сокровища покоятся в императорской резиденции реального мира… — вдруг произнес Трилид, заставив Харуюки перевести взгляд на него.
Юный самурай вновь повесил клинок на пояс и продолжил мягким голосом:
— Однако меч и зеркало — лишь реплики или, выражаясь грубее, подделки. Считается, что настоящий меч Кусанаги хранится в святилище Атта в префектуре Аити, а настоящее зеркало Яты — в святилище Исе префектуры Мие. Лишь подвеска настоящая и хранится в «Зале меча и подвески» во дворце Фукиаге на территории резиденции. Конечно же, лично я ее не видел.
— ...То есть, ты хочешь сказать, что и из артефактов, хранящихся, точнее, хранившихся в Имперском Дворце, настоящий лишь артефакт седьмой звезды «Алькаид»? — спросила Фуко.
— Я не знаю, как можно судить о том, что есть настоящее, — Лид покачал головой. — Но… цитируя учителя Графа, среди всех артефактов лишь у седьмого иероглифы точно соответствуют названию «THE FLUCTUATING LIGHT».
— Э?.. Как я понимаю, слову light соответствует иероглиф «свет», но какой смысл стоит за словом fluctuating?.. — спросил Харуюки, ругая себя за то, что перед погружением не посмотрел в словарь.
Слова fluctuating он не знал в принципе. Оно явно выходило за рамки того английского языка, что преподавали в средней школе.
На вопрос Харуюки ответили не Лид и Фуко, а до сих пор смотревший на последние врата Графит Эдж:
— Fluctuate — глагол, означает «дрожать», «пульсировать», «вертикально колебаться». Таким образом, fluctuating light — это «Пульсирующий Свет». И первый иероглиф как раз значит «дрожать»...
Помимо привычной невозмутимости в голосе Графа послышался оттенок досады. Харуюки недоуменно заморгал, но черный мечник пожал плечами, обернулся и вновь заговорил своим обыкновенным голосом:
— Я не знаю, случайно ли имя последнего артефакта в точности совпало со значением иероглифов, или за этим кроется какой-то смысл. Видимо, придется спросить об этом на десятом уровне у разработчика.
Граф коротко усмехнулся, но его оборвал сосредоточенный, словно луч лазера, голос:
— Разумеется, в этом есть смысл, — сказала до сих пор молчавшая иконка Архангела Метатрон. — И ты должен понимать это, Графит Эдж. Ты способен достичь высшего уровня, способен проникнуть в зону 00, и поэтому просто не можешь не знать, что смысл жизни Брейн Бёрста, который вы называете Ускоренным Миром… состоит в том, чтобы достичь Мерцающего Света.
Иконка медленно воспарила, зажглась ослепительным светом, а затем приказала черному мечнику голосом, достойным архангела:
— Отвечай, Графит Эдж. Ради чего вы, воины, сражались в погибших мирах Аксель Ассолта и Космос Коррапта? Ради чего продолжаете сражаться в этом? Ради чего вы создали нас, существ? Что есть «Мерцающий Свет», последний артефакт?!
Фуко и Трилид изумленно расширили глаза от таких слов.
Неудивительно. Наверняка они до сих пор считали, что Метатрон — не более чем Энеми… то есть искусственный интеллект, управляемый системами Брейн Бёрста. Однако сейчас в голосе Метатрон звучали та же страсть и жажда найти ответы, что мучали и бёрст линкеров.