Сила
Шрифт:
Что это за сила, не так уж легко понять из примеров, которые приводят языковеды, но некая картина все же складывается. Вот, к примеру, словарь Черныха:
Переть, пру – «грубо, с применением физической силы продвигаться, невзирая на препятствия»; «нести, тащить что-либо тяжелое». Сравни с приставками: подпереть, запереть, напирать и др…
Древнерусское (с в.) перети, перу – «жать», «выжимать», позже «напирать на что-либо», «настаивать» на чем-либо (Срезневский)… На русской почве родственными образованиями являются: подпорка, запор, упор и т. п.
Индоевропейский корень *(s)per-: *(s)por-…
«Переть»
«Учитывая, что в других индоевропейских языках, прежде всего, в балтийских и славянских, слова, родственные вед. brahman-, обозначают вполне конкретные материальные объекты со значениями„стропило“, „перекладина“, „грядиль“, „подставка“ и „подушка“, „матрац“, „подстилка“, реализующими общую идею опоры, основания, соединения связки-связи, есть основания полагать, что и вед. brahman- с той же внутренней формой могло обозначать некую конструкцию, которой принадлежала важная роль как в космогонии, так и в ритуале, и не только идею конструкции, функционирующей как опора, основание, соединение-связь, но и реальную материально-вещественную конструкцию типа, например, жертвенных столбов…, а также других символов центра типа ашваттхи (Ficus religiosa), мирового древа, столпа, тотемного столба, горы, axis mundi…» (Топоров, с.114).
Все это явно возможно, и все же это примеры либо чисто духовной опоры, за которой сохраняется подозрение в ее воображаемости, либо вещи, сделанной из вещества, а потому не могущей нести в себе очевидную силу.
Однако есть одна вещь, которой могла принадлежать и важная роль в ритуале, и которая исходно рассматривалась как центр мироздания и одновременно как само мироздание – микрокосмос. Это человеческое тело.
И в нем мы с очевидностью обнаруживаем не только способность переть, силой преодолевая препятствия, и переть, неся на себе, подобно алтарю, то, что должно вознестись, но и сами опоры, состоящие из чистой силы. Опоры эти, или, как их называли русские мазыки, мостоши – это не кости и даже не собственно мышцы. Это те жгуты напряжений, в которые мышцы скручиваются, чтобы передавать усилия и обслуживать движения.
Эти напряжения текут по телу и никогда не находятся в одном определенном месте. Эти напряжения, происходящие от того же корня, что и «переть», «преть», родственны пруге – скрытой внутренней силе, взрывающейся из живота. Они неуловимы, их даже нельзя рассмотреть сами по себе, потому что только кажется, что человек может сохранять их в неподвижности.
На самом деле эти напряжения существуют только в движении, и даже самый напряженный культурист постоянно качается и движется. Это сама сила, текущая сквозь вещество тела, чтобы преодолеть земное притяжение и позволить душе, пойманной в клетку воплощения, хоть немножко парить над землей, возносясь хотя бы на высоту жертвенника…
Глава 14. Сила знания
Итак, Ригведа, задавая обряды, необходимые для поддержания и обновления мира, говорит о том, что на алтаре, звавшемся vedi-, жир и молитва, именуемая брахманом, соединяются в огне, так что рождается опора, позволяющая набухать, прибывать и усиливаться жизни. При этом сама эта молитвенная формула, именуемая брахманом, оказывается воплощением знания, ведания, поскольку Веды и есть воплощениезнания подобных заклинаний.
«Здесь
Именно это „яркое сокровище“ просят люди у повелителя Брахмана: „О Брихаспати, то, что ценнее, чем у врага, (что) ярко сверкает среди людей, наделенное силой духа, / Что мощно светит, о рожденный (вселенским) законом, – дай нам это яркое сокровище!“
Создав все эти миры, Брахманаспати объял их и, следовательно, познал-понял их» (т. ж., с. 114).
Это весьма необычное определение знания: познание как охватывание существования – объял-понял:
«Тот же мотив – в связи с Праджапати, господином потомства, творения: „О Праджапати! Никто, кроме тебя, не охватил все эти существа“» (т. ж.).
И все это рождается как сила восходящего духа на жертвенном алтаре, когда огонь возносит дух горящего жира к небесам, создавая «опору, основание, соединение-связь» между мирами людей и богов. Но мы уже обнаружили, что опоры живут в огне алтаря лишь краткий миг жертвоприношения, зато они непрестанно полыхают, словно языки пламени, в теле живого человека, который движется и борется с тяжестью, чтобы его душа возносилась вверх.
Пока душа парит, она порождает движение, и человек живет! Игра опор – это не только борьба с земным притяжением, но и разновидность бессмертия!
«Важно напомнить, что многое из намеченного и еще не вполне ясно выраженного в „Ригведе“ получает свое адекватное выражение в Упанишадах. Здесь стоит отметить лишь два мотива – „конструктивность“ brahman’а и знание, дарующее бессмертие: бессмертен brahman, но бессмертен и тот, кто познал его.
„Наверху [ее, ашваттхи] корень, внизу – ветви, это вечная ашваттха. Это чистое, это Брахман, это зовется бессмертным … Кто знает это, те становятся бессмертными (Катха-упанишада)» (т. ж., с. 115).
Понимание знания как охватывания существования, как способности объять сущее, дополняется пониманием, что знание – это не информация, то есть не количество форм, эйдосов или образов, зовущихся эрудицией, а нечто, подобное состоянию, дающему бессмертие…
Бессмертие – это вечная жизнь. Истинное знание оказывается способом обретения жизни. Но биология знает лишь один путь к такому бессмертию – это порождение новых существ. Как ни странно, но это совсем не новая мысль, и ведическое знание прямо связано с порождением. Даже этимологически.
Топоров приводит множество примеров из ведийских текстов, где знание оказывается ведением рождения или порождения. Как ни странно, но те же требования к обладанию знанием переходят и на проводящего обряды жертвоприношения и даже на сам огонь – Агни, который оказывается знающим. Но огонь не может знать в том смысле, в каком мы стали понимать это. Он должен иметь это знание растворенным в самой своей природе, что делает знание родственным стихиям, вроде огня.
«Знание рождения, рода, родственников, своего происхождения, знание жертвоприношения, жертвы, обряда, знание мира в его главных ценностях – это и есть состав ведийского сакральногознания, не замыкающегося в самом себе, но открывающего перспективу и предполагающего востребование его.