Сила
Шрифт:
Понятия не просто меняются, и далеко не всегда обогащаются смыслами с ходом времени. Очень часто они подменяются или утрачиваются совсем. Так психология сегодня – совсем не наука о психе, несмотря на кажущуюся преемственность. Вот и брахман индуистской философии – это весьма умозрительная вещь, в отличие от брахмана Атхарваведы.
«Короче говоря, кажется, что проявляется метемпсихоз идей, начало и конец которого мы видим, но не знаем промежуточных фаз. От самых древних до самых поздних ведических текстов слово брахман среднего рода означает молитву, формулу, заговор, обряд, магическую или религиозную
Между этими двумя словами существует лишь одно различие, безусловно, достаточное, чтобы отметить расхождение функций, но недостаточное, чтобы показать противоположность понятий. Брахманская каста – это каста брахманов, которые обладают Брахманом. Люди и боги совершают действия с помощью брахмана, который в более узком смысле, является голосом.
Кроме того, найдено несколько текстов, где говорится, что он является некоей субстанцией, сердцем вещей (pratyantam), тем, что существует наиболее глубоко внутри: это атхарванические тексты, то есть тексты Веды заклинаний. Но это понятие уже путают с идеей бога Брахмы – имя мужского рода, идущее от грамматической основы слова „брахман“» (т. ж., с. 203).
Величайший деятель греческой мистики – логос, на поверку оказывается лишь речью, объявляющей некое соответствие току вселенских сил. Сделанное в соответствии с логосом, оказывается деянием. Величайший деятель индийской мистики – брахман, оказывается лишь голосом, произносящим заклинания и тем придающим обычным жестам высочайшую эффективность.
Философия, даже в самых зачаточных своих формах, имеет свойство отрывать понятия от действий, давая им имена. Так и брахман был превращен в главное понятие индуизма, которое должно было пониматься метафизически, и тем самым «выдавил» его суть и содержание в побочные для культа учения, вроде йоги.
«Начиная с теософских текстов, брахман как часть ритуала исчезает и остается лишь метафизический Брахман. Брахман становится активной, отчетливой и имманентной основой всего мира. Брахман – это реальность, а все остальное представляет собой не более чем иллюзию.
Из этого следует, что всякий, кто перенесется в лоно Брахмана мистическим способом (йога; – „единение“), становится йогином, йогишвара, сиддха, то есть обретает магическую силу (siddhi: – „получение“) и тем самым оказывается способным создавать миры» (т. ж.).
Именно так йога вытеснила древний тапас и стала еще одной религиозной системой Индии, поклоняющейся Брахману в виде Ишвары. Обретение сил – сиддхов – оказалось тем соблазном, который заставлял аскетов уходить в религиозное поклонение божествам, которые были созданы исключительно для обслуживания йоги, что очевидно в рамках «Йога-сутр» Патанджали.
Собственно брахман, как исходная магическая сила, в итоге был утрачен в качестве действенного понятия.
«В Индии сохранилась лишь мистическая основа данного понятия. В Греции мы находим не более чем его научный каркас. Так, мы обнаруживаем его в понимании фюзис, первоосновы, которой достигает анализ алхимиков, а также дюнамис, принципе, лежащем в основе астрологии, физики и магии. Дюнамис – это воздействие фюзис, в свою очередь фюзис является проявлением действия дюнамис.
Можно
Ведический брахман среднего рода, как и греческие фюзис-динамис, – понятия очень близкие к магической силе, которую в двадцатом веке усилиями антропологов стало принято называть маной.
Глава 16. Мана – сила, разлитая в мире
Впервые понятие маны ввел в научный оборот британский миссионер и антрополог Роберт Кодрингтон в вышедшей в 1891 году книге «Меланезийцы. Штудии в их антропологии и фольклоре». Понятие это оказалось свойственно не только всем меланезийским, но и для большей части полинезийских языков. А при попытке понять суть маны оказалось, что нечто подобное существует у множества народов.
Марсель Мосс создал один из самых полноценных очерков, раскрывающих суть понятия маны, посвятив ей главу в своем «Наброске общей теории магии». Исходное определение таково:
«Мана представляет собой не просто некую силу или сущность, но это и действие, и свойство, и состояние» (т. ж., с. 195).
Мосс очень много внимания уделяет различиям в понимании маны разными народностями. Но меня не интересует этнографический аспект этого понятия, как и культурные различия в понимании, я ищу то, что может быть определено как собственная сила человека внутри любых культурных различий. Или как сила сама по себе.
«По своей природе мана может быть передана, обладает свойством переходить через контакт; ману, заключенную в камне плодородия, передают другим камням, приводя их во взаимодействие. Она представляется материальной: ее слышат, видят высвобождающейся из предметов, где она находилась; мана шумит листвой, она выходит наружу в форме облака или пламени…
В-третьих, мана – это некая сила, главным образом, сила сверхъестественных существ, то есть сила духов предков и духов природы» (т. ж., с. 196).
Материальность силы кажется очень странной, мы не привыкли осмыслять силу как нечто, имеющее самостоятельное существование помимо того, кто обладает силой. Для нас сила – это свойство человека, его способность подымать тяжести и делать работу. Но при этом мы знаем о силе духа, силе воли, даже силе взгляда, что определенно расширяет наше понятие силы до необъяснимых границ, которые никак не совпадают, скажем, с силой в понимании современной физики.
Между тем, по народным понятиям, эта чудесная сила не смешивается ни с духами, ни с колдунами, все они могут лишь обладать ею. Они – лишь носители маны, но не сама мана. Заявив, что мана представляется материальной, Мосс приходит в противоречие с самим собой:
«Однако мана не обязательно оказывается силой, приписываемой духу. Она может быть силой материального предмета, такого как камень, способствующей… росту свиней, силой травы, заставляющей идти дождь и т. д. Но сама эта сила представляет собой род нематериальной силы, которая действует особым немеханическим образом и способна осуществлять воздействие на расстоянии. Мана – это сила мага» (т. ж., с. 197).