Силиконовое сердце
Шрифт:
Евгений Ильич накренился в сторону, и из-под него выпала рука от трупа. Ева с ужасом смотрела на сию находку, на минуту ей даже почудилось, что это отлетают запчасти от ее бывшего преподавателя.
«Говорят люди, что пьянство до добра не доведет», — мелькнула шальная мысль у нее в голове.
— Извините, это… это не мое… — смутился патологоанатом, задвигая странную находку голой ногой в ботинке под стол с трупом, о который он и облокачивался.
— Да чего уж… — выдохнула Ева, стараясь не смотреть в испуганные глаза мужчины, который словно спрашивал ее: «Куда
Евгений Ильич склонился над телом мужчины и начал внимательно осматривать его сантиметр за сантиметром, покачивая головой и цокая языком.
— Он не наркоман, следов от инъекций я нигде не вижу…
— Я же вам это и говорил! Вы что, не верите мне на слово? — возмутился пострадавший.
— Мы видим тебя в первый раз, почему мы должны тебе верить? — здраво рассудил хирург.
— И надеюсь, что в последний… — сквозь зубы добавила Ева.
— Ты ведь скрываешь от нас интересные факты своей биографии, сынок? А еще требуешь, чтобы мы тебе верили, — сказал Евгений. — Откуда у тебя вот это? — показал Евгений Ильич на рваную кровоточащую рану на его левом боку.
— Попал в аварию, вы же знаете…
— Ты кого хочешь обмануть? Я год проработал ведущим хирургом в военном госпитале, пока не спил… не захотел поменять место работы! Это — огнестрельное ранение, и пуля, похоже, застряла между ребер! От этого ты и потерял сознание, перед тем как врезаться в машину нашей глубокоуважаемой Евы, от боли и кровопотери!
— Евгений Ильич, я, честное слово, не стреляю в людей, если они въезжают в зад моей машины, у меня и оружия-то нет, — оправдывалась Ева, неся к столу от раковины эмалированный тазик с водой и ставя рядом с мужчиной.
— Может, все-таки сообщим в органы? — прищурил глаза Евгений.
— Нет, пожалуйста… не надо… — прошептал мужчина.
— Вы оставите безнаказанными людей, которые подстрелили вас словно куропатку? — удивился бывший хирург.
— Я думаю, что он сам хочет их наказать, — усмехнулась Ева, косясь на его накачанное тело, золотую цепь и золотые, дорогущие часы.
— У вас было трудное детство? — спросил мужчина, открывая темные глаза и в упор глядя на Еву. При этом у него с лица не сходило какое-то презрительно-пренебрежительное выражение, словно он вынужден общаться с раздавленным тараканом.
«Терпеть не могу такой контингент людей, и хорошо, что по жизни я с ними не сталкиваюсь и не общаюсь, — мелькнула мысль у Евы. — Вот только по иронии судьбы его «Мерседес» столкнулся с моими «Жигулями», и это — факт, который не опровергнешь».
— У меня было не только трудное детство, но и трудная юность и трудная зрелость, — спокойно ответила Ева и принялась методично обмывать его лицо и тело от разводов крови, — и, по всей видимости, вся моя жизнь завершится не менее трудной старостью.
Девушка понимала, что Евгений по-настоящему мог помочь этому человеку. Она также видела, что этот лысый парень уже очень плох и что он очень мужественно терпит боль, этого тоже нельзя отрицать. Но также Ева осознавала, что, во-первых, Евгений пьян, во-вторых, в затхлом помещении морга нет никаких условий для проведения хоть какой-нибудь мало-мальски несложной операции. Ева заметила, что и раненый парень с тоской смотрит на покойников рядом и на человека в семейных трусах и майке, в ботинках на босую ногу и с всклокоченными волосами. И ведь это именно он теоретически должен спасти ему жизнь.
— Я не ошибся, это морг? — спросил он, сглотнув.
— Не ошибся, милок, вот именно — морг! — гаркнул Евгений. — Ева, во что ты меня впутываешь?! Я же лет пять к живому человеку не прикасался! — вдруг почувствовал дрожь в руках знатный специалист.
— Не оставлять же мне его умирать на улице? А в больницу он категорически ехать отказался.
— А ты прямо вняла его красноречивым речам и, сразу же уступив, выполнила все его просьбы? Что-то это не похоже на Еву, которую я знал, та девочка всегда имела свое непоколебимое мнение! — ответил Евгений, подходя к столу со скудным инструментом для вскрытия и начиная выбирать то, что может ему понадобиться. — У меня и стерильного-то ничего нет. Хотя, конечно… я могу прокалить все эти инструменты в огне на спиртовке и обработать все спиртом… Эх, и много уйдет добра!
Евгений поднял огромный тесак и задумчиво спросил, глядя на свое небритое отражение в широком лезвии:
— Точно не будем делать вскрытие?
— Ну, если только часа через два, если мы не окажем ему помощь, — пожала плечами Ева, наблюдая, с какой скоростью кровоточит рана.
Евгений вздохнул и отложил тесак в сторону. Он неторопливо обработал каждый инструмент каким-то антисептиком и спиртом, положил на поднос побольше ваты и бинтов и приблизился к раненому. Ева уже стерла с него всю кровь и обильно промочила кожу вокруг раны йодом. Спиртовая настойка случайно затекла в рану, мужчина напрягся, но не закричал. Еве даже самой стало нехорошо, она нагнулась и инстинктивно стала дуть на рану. Евгений, увидев эту картину, чуть не выронил инструменты.
— Ева Дмитриевна, что вы делаете?! Вы же умнейшая женщина, что это за такие эротические сценки? Зачем вы надуваете его? Он — не воздушный шарик! Или вы думаете, что воздухом выдуете из него пульку?! Отойдите! Ну, как вас зовут? — спросил Евгений Ильич тоном, словно собрался заполнять документы на оформление вскрытия тела.
— Юрий. Юрий Владимирович Бунеев, — ответил пострадавший, тем самым давая понять, что находится в твердом уме и здравой памяти.
— Год рождения? — продолжал допрос патологоанатом.
— Тысяча девятьсот шестьдесят шестой.
— Неплохо сохранились.
— Спасибо.
— Жена, дети, другие родственники усопшего, тьфу, то есть ваши, имеются?
— Не женат. От первого и единственного брака имеется сын четырнадцати лет.
— Хорошо… очень хорошо, адрес, куда сообщить, чтобы забирали тело, оставьте медсестре…
— Что?! — хором спросили Ева и Юрий Владимирович.
— Ничего. Мысли вслух. Итак, приступим, — Евгений Ильич умело натянул резиновые перчатки и начал ловко раздвигать края раны. В глазах мужчины, склонившегося к раненому, зажегся профессиональный интерес.