Силиконовые горы
Шрифт:
Он даже не улыбнулся – то был дурной знак. Обычно Павел отзывчиво реагировал на самые дурацкие проявления моего юмора.
– Я не смогу, – покачал головой он.
– Не сможешь что? Я больше не буду. Не буду тебе врать. Отвечу на любой твой вопрос. Это же новый уровень. Мы будем сами собой. Наташка права. То, что между нами было, – искусственное. Я стану самой собой. Тебе понравится.
– Искусственное? – переспросил он. – А теперь будет настоящее? Алиса, подойди ко мне.
Я с готовностью подала вперед, я думала, что он собирается меня обнять, но вместо этого Павел подвел меня к зеркалу.
– Значит, настоящее?
Я пожала плечами.
Девушка.
Красивая девушка.
Усталые глаза, чистая кожа, красные волосы, полные губы.
– Ты сама хотя бы один раз спросила себя: кто это? По чьему образу ты себя за такие бешеные деньги вылепила?
– Я кажусь тебе на кого-то похожей? – удивилась я.
– Да! – выкрикнул Павел так громко, что я вздрогнула. – На журнальную обложку! На рекламу блеска для губ! На шалашовку с подиума! На манекен из витрины! На куклу! На героиню компьютерного мультфильма! На кого угодно. Ни на кого. Алиса, ты отдала все свои деньги, чтобы стать никем. И даже сама этого не поняла.
А я-то думал…
Понедельник, раннее утро, что-то около восьми.
В полуподвальном клубе было настолько темно, что испитые бледные лица засидевшихся до утра посетителей казались не такими уж помятыми. Я тоже была среди них – потерявших чувство времени и меры странников, винно-водочными волнами прибитых к необитаемому берегу сомнительного бара.
Справа от меня некто, давно не брившийся, дремал над поллитровой кружкой «Гиннеса». Слева местная проститутка в сетчатых колготах, сквозь которые просвечивала синюшная, как у освежеванной старой курицы, плоть, негнущимися пальцами пересчитывала купюры. У нее был до того стеклянный взгляд, что, боюсь, одним алкоголем здесь не обошлось.
У меня была своя причина находиться на этом островке неудачников вместо того, чтобы лежать под одеялом с намазанным жирным кремом лицом.
Мужчина выгнал меня из дому.
Даже не совсем так.
Мужчина, которого я считала своим, выгнал меня из дому, который я тоже считала своим.
И такое происходит со мной уже во второй раз.
Я вспомнила, как это было с Георгием, – впервые осознать, что его ключ больше не повернется в дверном замке. Что я больше не имею неограниченных прав на его голос в телефонной трубке. Что если мы случайно и встретимся, то все, что между нами будет, – это вежливое «Как дела?». От непрекращающегося процесса слезоизлияния я стала похожа на азиатку.
А сейчас…
Третий час сидя над заказанным из вежливости коктейлем, я не собиралась выть от тоски. Не было ни ледяных мурашек, бегающих наперегонки вдоль позвоночника, ни сдерживаемых слез, грозящих вот-вот прорвать плотину видимого спокойствия.
Почему так: когда я была с Георгием, мое сердце походило на медленно распускающийся лотос, а сейчас скорее на пористый оладушек домашнего приготовления.
Тепло ночных объятий, незнакомое чувство нужности кому-то и… скука смертная в качестве сопутствующего товара.
Мне нравилось в одеяльной пещерке чувствовать чужое тепло. Мне нравилось, что у него большие руки. И секс – домашний, нежный, уютный, как деревенское парное молоко, – это мне тоже нравилось.
Как будто я примерила на себя чужую кожу и с удивлением поняла, что в оболочке примерной домохозяйки тоже можно жить.
Я не знала, почему мне стоит переживать – потому что я позволила втянуть себя в искусственный мирок чужой идиллии или потому что позволила разрушить ее одним движением руки? Девушка с искусственной внешностью, ловящая искусственный кайф в искусственном раю… Когда я стала такой, почему, с какой стати вся моя жизнь пошла наперекосяк?
Вентилятор был направлен в ее лицо – порывы пахнущего апельсиновым ароматизатором воздуха красиво раздували Ксюшины волосы. На ней не было ничего, кроме вязаного белоснежного бикини, которое больше показывало, чем скрывало, да тонкой серебряной цепочки вокруг талии. Тело – загорелое почти дочерна (стилисту понадобилось два с половиной часа, чтобы равномерно нанести специальный грим), ногти на руках и ногах – алые, веки блестят, на груди – капельки якобы морской воды (а на самом деле ее художественно обрызгали из пульверизатора).
Ксению снимали для модной странички «Elle». Фотосессии такого уровня раньше нечасто выпадали на ее долю, зато теперь, после операции и подписания контракта, посыпались на нее золотым дождем.
Ассистент фотографа – субтильный юноша в красной бейсболке помахал перед ее лицом белым листком – настраивали цветовой баланс. Стилистка с улыбкой поправила на ее талии цепочку – надо было, чтобы элегантная подвеска в виде якоря попала в кадр. Практикантка из редакции, молоденькая пухлая девушка с выкрашенными в розовый цвет дредами, в очередной раз предложила ей шампанского.
Ксения чувствовала себя королевой, главным действующим лицом этого переменчивого мира. Хотелось закричать во всю силу легких: я победила! Хотелось позвонить Наташке и сообщить: ты была права, черт возьми, эта операция и правда изменила всю мою жизнь! Хотелось прямо голышом выбежать на улицу, промчаться пару кварталов до ресторанчика, в котором ждал ее Даррен, броситься к нему на шею и прошептать: «Спасибо, что уговорил меня на этот шаг. Без тебя я так и осталась бы никем!»
В тот день она была в ударе. Все это заметили – и фотограф, и стилистка, и даже визажист неопределенной сексуальной ориентации, перехватив ее взгляд, с улыбкой поднял вверх два унизанных разномастными кольцами больших пальца. Ксения не просто позировала, она, казалось, исполняла перед объективом какой-то причудливый танец под музыку, слышимую ей одной.
В перерыве она отошла к окну, чтобы выпить минеральной воды. Стилистка набросила ей на плечи махровый халатик. Садиться Ксюше не разрешили – нельзя было смазать грим.
В какой-то момент Ксения вдруг перехватила взгляд редакционной практикантки – внимательный, изучающий и наверное завистливый? Она усмехнулась – большинство молоденьких девчонок реагировало на нее именно так. Женщины постарше, мудро смирившиеся с несправедливостью небесного раздатчика красоты, еще как-то умели справляться с эмоциями, а вот малолетки – их просто разрывало от желания быть на нее похожими в сочетании с четким осознанием невозможности этой мечты.