Сильнейшие
Шрифт:
Дорога до поворота, где собирались ждать, показалась на удивление короткой. Сердце стучало от возбуждение — но Кави, единственный из всех, почувствовал желание повернуть, и снова идти сюда, и снова… хотелось, чтобы никогда не кончалась дорога, в конце которой была смерть врага, дорога, по которой шагаешь, полный колючей пьянящей злости. А потом… он впервые подумал о Соль. Захочет ли она ему сказать хоть слово — потом? При всей самоуверенности своей — засосало под сердцем, и уже не так был уверен, что все пройдет гладко. Соль умеет сердиться. Не подумал бы, если бы сам не видел. Покосился на брата — вот уж кто являлся
А потом показался черный силуэт, бесшумно скользящий — когда надо, южане умели двигаться, словно тени, и украшения их звенящие этому не мешали, как будто пропадали на время.
Кави сомневался пару ударов сердца — противно было нападать со спины. Но когда на зверя охотятся, особо не рассуждают.
Бросил дротик, и Качи свой метнул следом, и двое других — вразнобой. Тахи увернулся от первых, перехватил в воздухе и отправил обратно; не успели перехватить собственное оружие, и оно зазвенело на камнях сзади. А приятели Кави просто промазали — дротик одного висящий конец тесьмы на голове Тахи задел, второго — просвистел на расстоянии длины ладони. Кави на миг показалось, что перед глазами змея — черно-оранжевая, стремительно-гибкая. Тяжело уследить, в какой миг она бросится. И нельзя разобрать, как работают мышцы ее — просто ядовитая молния перед глазами.
Южанин ушел от удара, но сам не нападал — Кави даже почудилось предупреждающее змеиное покачивание. «Не тронь, уходи» — а некоторые змеи слегка шею раздувают, последнее предупреждение.
Кави потянулся к Солнечному камню, все из него и из себя забирая; знал, что брат то же самое делает. На южанина обрушилось нечто — тягучее, ледяное, мешающее движениям. Невидимое.
Кави вскрикнул, когда огонь взорвался вокруг Тахи. Тоже невидимый. Протянул язычки вперед, горло юноши лизнул, больно — словно когти зверя рванули. А Качи схватился за глаза, съежился в пыли.
Один из приятелей Кави нож метнул — от страха, не соображая, куда надо целиться. Попал в плечо, слегка кожу рассек. А нож Тахи ему под ребро вошел.
Качи, зажимая глаза ладонями, выл тихонько, тонко и безнадежно.
Четвертый нападающий сбежал.
Тахи сделал несколько шагов вперед, обронил:
— Мальчишки…
Подобрал дротики, стер кровь с плеча. Нагнулся сначала над лежащим навзничь приятелем Кави, выдернул нож из его тела.
— Выживет, если есть у вас хорошие целители.
Повернулся к Кави, сгреб его волосы в кулак, заставил поднять голову. Юноша уже несколько оклемался, и с ужасом смотрел на брата. Тахи заставил его смотреть на себя.
— И зачем тебе это понадобилось? Ведь это ты их привел.
— Я, — сквозь зубы откликнулся юноша. — А зачем — догадаться нетрудно! Я свою сестру не отдам всяком тварям.
— Про «сестру» мы уже говорили.
Кави дернулся к брату, рискуя остаться без волос.
— Погоди.
— Йишкали… что ты сделал с ним?!
— Если своим же щитом получишь по лбу, тоже не обрадуешься. Не умеет, а лезет. Не моя забота, сможет ли он видеть. А ты… — Тахи держал крепко. — Слишком легко отделался. Так не годится.
Нож сверкнул в пальцах, и Кави раньше кровь на своем лице ощутил, и только потом уже боль.
Тахи отпустил его и неторопливо скрылся за поворотом.
— Видеть он будет, но плохо, — печально говорила Лиа. — Но будет.
— Твоя дочь… хоть ты ее останови! — Кави так прижимал смоченную отваром тряпку к лицу, что сам себе едва глаз не выдавил.
— Полегче, — Лиа отвела его руку, принялась накладывать мазь. — Хочешь, чтоб зажило, не строй свирепые рожи.
Держалась она уверенно и чуть насмешливо, несмотря на глубокую грусть, — как и надо с этими мальчишками. Но ее дрожь пробирала при виде порезов на лице Кави — знак, означающий Бездну. И красиво так вырезано. Двумя движениями.
— Лиа, скажи… — мучительный стыд в голосе, — Что, южане сильнее нас?
— С чего ты взял, глупый?
— Нас было четверо…
— Четверо детей, которые ни разу не были в бою — простом, не то что с помощью Силы. Она только помешала вам.
— Я охотился на зверей…
— Вот в том и ошибка твоя! — Лиа едва удержалась от того, чтобы отвесить мальчишке подзатыльник. — Звери! Он человек. А вы… Собрались четверо! Скажи спасибо, что живы остались все… да, и все светила благодари, что ему вы ничего сделать не смогли!
— Это почему?! — ощетинился юноша.
— Потому! До конца дней камни бы таскали! Ладно если бы сами со скалы не полетели! Убийцы недоделанные! — не сдержалась женщина, всегда столь мягкая в обращении. — И Качи молодец, так ему и надо, что своим щитом по глазам получил! И ты… красавчик! — покосилась на его щеку.
— Я… извинюсь перед Соль, — с трудом выдавил он.
— Соль ушла.
— Как?! — хриплым стал голос, а дыхание отказало.
— А вот так. Значит, он ей больше по нраву, чем ты… чем мы, — голос матери дрогнул, но тут же выровнялся. — Девочка у меня умная. И я поперек дороги ей не стану вставать. Еще чего не хватало — выбирать между матерью и любимым.
— Так она и выбрала! — закричал Кави, срывая с лица повязку. — Выбрала… бросила тебя!
— Не бросила, а ушла. Бросить могла, если бы я стала собой дверь загораживать. Или с ножом на Тахи кидаться.
…Синей, в цвет вечернего неба, была одежда послов. Один пожилой, другой много моложе, оба — полные сил. И свита их — человек десять. И столько же слуг. Юва любят роскошь, но в то же время неприхотливы. Видимого оружия не было у них. И правильно — только низшие сражаются с помощью стрел и мечей. К тому же много Сильных в Тейит — если они нападут, ничто не спасет южан. Но нельзя нападать сейчас. Известно — неподалеку от Тейит стоят воины Юга. Ждут посланцев — живыми и невредимыми.
Он, Тахи, носил янтарный браслет Огня. Потомок не самого сильного Рода, Тахи был почти лишен честолюбия — по меркам юва, конечно. Взгляд девочки — северянки позабавил его поначалу. Широко расставленные глаза, испуганная — стебелек, разотри в пальцах, и останется капелька горьковатого сока. Именно девочка, хоть и вполне взрослая телом — но по-детски острые локти, вздернутый кончик носа, крошечные ступни, и кожаный браслет на левой щиколотке. А смотрит так — смесь восхищения с неприязнью… Обычно северяне сторонились послов… холодные, ценящие только себя эсса редко бывали такими искренними. Он узнал имя девочки — Соль. И подарил ей птичку из серебра. Захотелось еще встретить ее. Думал тогда: будет день завтра — значит, найдет.