Сильнейшие
Шрифт:
— Да, и не только. Слушай, даже если не все поймешь. Мне рассказывал мой дед, а ему — его дед. За лесами живут другие люди, Тевари. Такие, как мы. Их много, очень много — меньше, чем листьев на деревьях, но не намного. Ты не раз слышал, как мы говорили между собой.
Ребенок кивнул, и Тахи продолжил, держа ладонь на его волосах:
— Давным-давно наши предки пришли сюда из-за гор. На той стороне остались города, прекраснейшие, похожие на обломки слепящего льда, разбросанные среди буйства зелени. Чем старше становился народ, тем больше Сильных рождалось. Одни искали Силу вне себя, от себя почти отказавшись, других манил темный огонь, восстающий со дна души. Вулканы ревновали
Голос Тахи звучал мягко и чуть ли не задумчиво, словно он сам удивлялся тому, что рассказывал. Мальчик не понимал половины, он просто впитывал знакомые слова, которые складывались в незнакомые картины — и странные узоры плелись в голове. Тахи открывал сыну прошлое, как в свое время рассказывали ему самому, слово в слово. И речь его казалась древней, как если бы южанин говорил на полузабытом ныне языке.
— В те времена было еще больше растений, пригодных в пищу, много животных, на которых можно охотиться или разводить у себя, прирученных. В горах теоль добывали золото, медь, хрусталь и другие самоцветы, разных оттенков мрамор: как мы сейчас, только богатства земли были неисчерпаемы. А нам осталось слишком мало земли и мало ее даров…
В его речь вплелся голос Соль, и мужчина с легким изумлением оглянулся на свою спутницу. Она говорила так же напевно, однако иное, нежели знал он… и Тахи понимал — эсса тоже рассказывают историю по-другому. Тогда откуда она взяла слова для своей сказки?
— Правящие Тевееррики становились сильнее — и неустанно искали все новые пути, чтобы подняться выше. И те, кто ставил разум превыше всего, были чисты и жестоки — страсти человеческие становились все более чужды им. Другие, напротив, ныряли во тьму — и чем горячее была душа, тем могущественней был человек. И те, и другие приносили кровавые жертвы, пытаясь постичь и добиться большего. Первые убивали, не испытывая ничего, словно смахивали пыль с руки, — другие, напротив, смеялись, купаясь в крови. Ты знаешь, как враждуют орел и кессаль, медведь и энихи? Двум хищникам нет места рядом. Начались войны… страшные, как пожар. И тогда те, кто обладал не только Силой, но и мудростью, увели людей одной ветви на север, а другой — на юг, чтобы теоль не уничтожили сами себя. Люди построили новые города-государства — так возникли каменные уступы Тейит и сады Асталы. Белое пламя эсса и злой черно-алый огонь южан разделены, хорошо это или плохо, не знаю…
— И что было дальше? — тут же спросил мальчик, не сводя глаз с матери. Соль стояла, прислонившись к большому дереву, руки ее были опущены, подбородок чуть поднят. Она смотрела не на сына, а в небо.
— А дальше пока ничего, — ответил сыну отец. — Пока все живут, как жили.
— А этот огонь… что он сделает?
Тахи не отозвался. Соль словно проснулась, подбежала и обняла мальчика:
— Это для тебя — только сказка. Что бы ни случилось, тебя не коснется пламя.
В камышах ниже по течению жило много птиц. Они совсем не боялись людей. Соль бродила по мелководью, собирала ракушки и пела. И украшала бледно-золотистые волосы цветами и жесткими водорослями.
Постучу в барабан Луны,Откликнется та, что живет на небе —У нее в саду молочная река!В песню матери влился юный серебряный голос:Луна идет за горы Нима,Когда девушки с медными браслетамиТанцуют в лунном круге.Если бы весенний ветерПодарил им крылья,В небе стало бы больше птиц…Тевари стоял, вытянувшись, распахнув глаза навстречу синему-синему небу, голову откинув слегка. Худенький — чуть не каждая косточка видна, не больно-то отъешься в лесу. Но звонкий, словно тот колокольчик, что когда-то Тахи подарил Соль.
Глава 2
Тейит, шесть весен назад
Пол, устланный циновками, был теплым. Расшитый кожаный полог, тяжелый, откинула Соль, заходя в дом; другой полог, из тростника, отграничивал спальную часть. У стены стояли горшки и кувшины, большие и маленькие, расписанные и раковинками изукрашенные.
Соль присела на низкое сиденье; помешивала темное ароматное питье в горшочке, стоящем на камнях в очаге. Зерна чуэй давали силу и были приятны на вкус. Запеченная в глине рыба да сладкий напиток — вот и весь ужин Соль с матерью. Лиа все раздаривала беднякам, и сама жила едва ли не беднее их. И даже Кесса-дани не могла с ней ничего поделать, в конце концов махнула рукой: пусть живет, как нравится, лишь бы что требуют исполняла.
Лиа лечила тяжело больных в Тейит, и многие дома благословляли ее имя. А дочь родная — просто ее любила.
Женщина поздно вернулась. В легкой долбленке ее отвезли далеко на поля, где люди работали с утра и до ночи.
— Мама, ты так потеряешь здоровье, — укоризненно говорила дочь, принимая у Лиа плетеный короб с лекарствами. — Есть и другие целители.
— Лучших Обсидиан и Хрусталь держат подле себя, — ломким от усталости голосом сказала женщина. — Да и сами они не больно-то рвутся в бедные кварталы. А работающие на полях кормят нас всех.
— Ты забыла про охотников и рыбаков.
— Если бы удалось отыскать хорошую тропу через горы, — Лиа распустила тугой узел волос и медленно, с наслаждением пила сладкий чуэй. — В море очень много рыбы, много ракушек.
Соль улыбнулась. Мечта матери — море. Отец ее отца ходил по тропкам, оставленным сернами, вместе с другими смельчаками, и вместе с прочими дарами моря приносил пестрые шипастые раковины и другие диковинки — водяных звезд и усеянные иглами шары. Но горы не любят людей. Они шевелят хребтами и выбрасывают клубы огня. Только здесь, возле Тейит, горы спокойные.
— Как здоровье Элати? — спросила Соль.
— Неплохо… Скоро она встанет.
— Поэтому ты сбежала на поля? — рассмеялась дочь. — Без разрешения? А не боишься, что Кесса-дани рассердится?
— Она не будет опечалена, если Элати и вовсе умрет, — пробормотала Лиа. Отставила тарелку и чашку, потянулась. — А ты совсем выросла, моя маленькая Соль. Совестно мне — сложила на тебя все хозяйство.
— Невелико хозяйство — ты да я! Если что, найдется, кому помочь.
Лиа пристально взглянула на дочь:
— А нет ли такого, с кем захочешь свой дом вести?
— Как же я оставлю тебя? — спросила девушка, и лицо ее вспыхнуло.
— Не оставишь. Можно одной семьей жить. А ты… — мать чуть нахмурилась, потом улыбнулась: — Ты задумчива сегодня, малыш.
— Нет, — Соль опустила лицо. — Устала я, лягу.
Лиа поднялась, тронула лоб дочери.
— Отдыхай, малыш. А я корни привезенные до ума доведу.
Открыла короб, достала сверток, высыпала на постель серые узловатые корешки, похожие на обнявшихся сколопендр.