Сильнодействующее средство
Шрифт:
— Не понимаю…
— Дорогая, ты тоже в опасности. Это я виновата перед тобой. — Она опять расплакалась. — Не знаю, как и сказать.
Изабель встревожилась еще больше.
— Мам, умоляю, что еще такое?
— Вообще-то, Изабель, Эдмундо твой настоящий отец. Это правда.
В первый момент девушка решила, что неправильно поняла, и недоуменно уставилась на мать.
— Милая моя, постарайся понять. Мой брак разваливался на части, а Эдмундо был такой заботливый, такой нежный. Он меня по-настоящему любил… — Она замялась. — У нас был роман, и… — голос Мюриэл стал едва слышен, — появилась ты. А после того, как Рей на тебе помешался, я не нашла в себе сил ему признаться.
— Прекрати! Я больше не желаю ничего слышать!
Она отодвинулась, оставив мать в рыданиях.
— Если б ты только знала! Ведь я потому позволяла ему делать с тобой что ему вздумается, что все время чувствовала себя виноватой.
— Поверить не могу! Я тебе не верю, — только и повторяла Изабель.
Она была потрясена. Ее терзала внутренняя неуверенность, непонимание самой себя. Кто она на самом деле? В душе Изабель всегда считала себя дочерью Реймонда да Коста. Он значил для нее очень много. И вот…
Неожиданно напомнил о себе русский доктор.
— Дорогая доктор да Коста, вы можете не беспокоиться на этот счет. Как врач, я все сохраню в тайне.
— Вот что, профессор Авилов, — вдруг заявила Изабель. — Я передумала. Я не буду участвовать в этом чудовищном подлоге. Это аморально.
Профессор выпрямил спину. По лицу было видно, что он оскорблен.
— В любом случае теперь вам самой требуется пройти обследование.
— Мне плевать! — огрызнулась девушка.
— Изабель, ты разве не понимаешь, что находишься в опасности?
Та вдруг зарылась лицом в ладони.
— Вы принадлежите всему миру, вы обязаны это сделать, — вкрадчиво произнес Авилов. — Вы, без преувеличения, величайший физик наших дней, и у вас пятьдесят шансов из ста оказаться носителем гена хореи Гентингтона.
— Благодарю! — рявкнула Изабель. — Вы только что повесили надо мной дамоклов меч.
— Вовсе нет. — Профессор неуместно усмехнулся. — Могу взять у вас кровь на анализ, и через неделю будете знать свою судьбу. Тревога вполне может оказаться ложной.
Изабель продолжала стоять на месте и ничего не отвечала, но в глубине души понимала, что он прав.
И все же не проронила ни слова.
— Вот что мы сделаем, — предложил профессор. — Я сейчас уйду, а вы тут между собой разберитесь. — Ему вдруг захотелось покоя.
Изабель перевела взор на мать, на ее осунувшееся лицо было страшно смотреть.
— Думаете, я стану говорить с женщиной, которая только что поломала мне жизнь? И моему отцу тоже? Тому, что она сделала, нет прощения.
— Но если бы не было Эдмундо, — взмолилась мать, — то не было бы и тебя!
Изабель ожгла ее взглядом.
— Ждешь, что я скажу тебе «спасибо»? — крикнула она и бросилась вон.
57
Изабель
Жара стояла неимоверная, но Изабель упорно шла пешком по раскаленной улице.
То, что она только что испытала, сродни катарсису в греческой трагедии. В считаные секунды из обласканного судьбой человека она превратилась в прокаженного, а возможно, и обреченного на смерть.
Изабель шла медленно. Ей многое надо было обдумать.
Удивительно, но не неизвестность тревожила ее сейчас больше всего, хотя нельзя исключить, что настанет день, и она лицом к лицу столкнется с Ангелом Смерти. Больше всего ее беспокоила мысль о человеке, который, сколько она себя помнит, всегда ее любил, холил и берег. Что теперь с ним станет?
Как выяснилось, она ему даже не родная дочь.
Изабель понимала, что в каком-то смысле это уже не может иметь значения. Ведь любовь не передается с генами, а Реймонд столько лет окружал ее самой преданной любовью. И она отвечала ему привязанностью, о какой может мечтать любой биологический отец.
Как следует покопавшись в себе, Изабель приняла решение. Рей это заслужил, ведь он принес ей в жертву всю свою жизнь. И она дала себе страшную клятву: никогда, ни при каких обстоятельствах он не должен узнать о мамином предательстве.
Она вспомнила о Джерри, и ее пронзило одиночество.
Вот человек, с которым она действительно счастлива. Но как могут продолжаться их отношения? Теперь, когда она знает о своем страшном наследстве? Она не может портить ему жизнь.
Домой Изабель пришла вся мокрая от жары. Одежда вся вымокла от нота.
С порога она почувствовала что-то непривычное. Как будто дом вдруг опустел. Дверь отцовской спальни была закрыта. Может, решил спрятаться от жары и прилег?
Ощутив приступ жажды, Изабель прошла на кухню и достала из холодильника лимонад. Потом вернулась в гостиную, где было прохладнее всего, поскольку в такую погоду они не открывали ставни.
Девушка присела, сделала большой глоток и огляделась по сторонам. Как-то слишком чисто. И журналы, вечно разбросанные по всему дому, сложены аккуратной стопкой.
Взгляд скользнул по столу, который служил им обеденным и письменным одновременно, и уперся в желтый лист бумаги, вставленный между солонкой и перечницей.
Изабель похолодела и взяла листок в руки.
«Дорогая моя девочка,
ты была мне дивной, любящей дочерью, какой я, совершенная посредственность, наверное, и не заслуживаю. Ты — моя извечная отрада, дар, которым я безраздельно владел столько лет. Слишком много лет.
Я понял, что чересчур задержался в твоей жизни и мое место давно пора уступить твоим сверстникам — например, Джерри, которого я считаю прекрасным парнем.