Сильнодействующее средство
Шрифт:
— Да… Вот это новость! А хорошая?
— Хорошая заключается в том, что до меня вдруг дошло, что они начали регистрацию взрыва слишком поздно. Короче, я сделал то, что надо было сделать давно. Туманно подписавшись «Прахт, Массачусетский технологический институт», я связался с обсерваторией Лас-Кампанас в Чили, где впервые был зафиксирован взрыв этой звезды. У них там есть пленки с записью данных начиная с первого часа взрыва. Я попросил их перегнать их мне по Интернету, от первой минуты записи. И уже успел их просмотреть. Угадай, что я нашел?
— Ты можешь не тянуть? У меня сейчас будет обморок.
— Был крошечный пик размером — не поверишь — в 4,0175 сантиметра, который спустя несколько часов трансформировался в шум. Но он был! С учетом скорости затухания первоначальная амплитуда была будь здоров! Больше того, никто из физиков-теоретиков, к которым обращались чилийцы, не смог объяснить, почему пик возник именно в этом месте. Но твоя теория все объясняет!
— Джерри! Даже не знаю, что сказать. Я стольким тебе обязана! Спасибо тебе, спасибо за все.
— Ты не поверишь, Айза, — пошутил он, — но я радуюсь даже больше твоего — ведь мне больше не придется портить глаза над этими экспрессионистскими пленками!
Изабель рассмеялась. И тут он поразил ее еще сильнее — хотя, казалось, куда уж больше? Он вдруг попросил:
— Послушай, дай мне поговорить с Реем. Он тоже заслужил поздравления.
Изабель бросила взгляд на спальню отца. У нее было большое искушение сообщить ему новость. Но отец все еще был на лекарствах, и она решила, что будить его опасно.
— Он спит. Пусть отдохнет, потом расскажем. А вот маме я прямо сейчас позвоню.
Джерри с ней согласился и распрощался, пообещав прийти завтра в восемь с пирожными.
Она тут же набрала номер мамы.
Телефон звонил целую вечность. Изабель решила, что мама крепко уснула и не сразу услышала телефон, но, к ее удивлению, подошел Питер.
— Привет! — беспечно поздоровалась она с братом. — Ты почему дома?
— Мы с Терри тут на хозяйстве, — ответил тот. Голос у Питера был странный. Какой-то подавленный. Даже после того, как сестра поделилась своей радостью, он ограничился поздравлениями, но не пустился, против обыкновения, в веселую трескотню.
Изабель почуяла неладное.
— А где мама? — в тревоге спросила она.
— Мне не велено тебе говорить, но она вылетела ночным рейсом в Бостон.
— Зачем? — удивилась Изабель. — Кто-нибудь из Беркли…
— Нет, к тебе это не имеет отношения, — оборвал Питер. — Тут… одна проблема возникла. Думаю, она лучше тебе сама расскажет.
— Ты меня пугаешь. Что у вас там происходит? — заволновалась Изабель.
— Послушай, я уже и так лишнего наговорил. Остальное услышишь от мамы. — Он нехотя продиктовал номер рейса и время прибытия. Оказалось, она прилетает уже через час.
— Питер, что-то серьезное, да?
Брат замялся и угрюмо произнес:
— Вроде того.
— Вопрос жизни и смерти?
После новой паузы Питер прошептал:
— Похоже на то. Не волнуйся раньше времени. Она тебе все расскажет.
Изабель положила трубку. Какой-то час назад она была на седьмом небе от счастья, а теперь места не находит от беспокойства.
Мама летит в Бостон с каким-то страшным известием. Чья-то жизнь в опасности. Но чья?
55
Сэнди
Сэнди с таким же рвением заводил дружбу с коллегами, с каким избегал романтических отношений. Живя на Западном побережье, он, естественно, имел больше всего связей в научном мире тихоокеанских стран.
Значительная доля исследований по проблемам старения проводилась в Японии — в университете Кейо в Токио и в Биологическом институте в Осаке. Это только две из лабораторий, с которыми Сэнди поддерживал постоянный контакт в работе над «генами бессмертия».
Но главным открытием в жизни Сэнди стала Кимико Ватанабэ.
Их объединяла не только страсть к науке, но и схожая история личных утрат. Муж Кимико, тоже ученый-генетик, умер в очень раннем возрасте от рака, оставив ее с двумя близнецами и достаточной пенсией, чтобы поставить мальчишек на ноги, но без всякой моральной поддержки. Он, однако, успел поделиться с нею таким количеством научных идей, что Кимико чувствовала себя в силах продолжить его исследования, если не считать того нюанса, что у нее не было не только ученой степени, но даже университетского диплома.
Вдохновляемая — по большей части из вежливости — бывшими коллегами мужа, Кимико разослала заявления о приеме в генетические лаборатории нескольких японских университетов. И отовсюду получила категорический отказ.
Однажды, копаясь в папках покойного мужа, она наткнулась на ксерокопию статьи из «Экспериментальной геронтологии» на тему синтетической теломеразы. Статье предшествовало посвящение доктору Акире Ватанабэ с самыми теплыми пожеланиями от автора, доктора Сэнди Рейвена из Калифорнийского технологического института.
Она припомнила рассказы мужа об увлекательных дискуссиях с одним своим коллегой по ту сторону океана. Кимико сама не понимала, что ее на это толкнуло, но она сделала безрассудный шаг.
Возможно, причина крылась в бытующем у ее соотечественников мнении об американцах — а калифорнийцах в особенности — как людях более раскованных, менее связанных условностями. Как бы то ни было, Кимико решила, что ничем не рискует, если напишет Сэнди Рейвену письмо и попросит о помощи.
Интуиция ее не подвела. Сэнди прочел письмо и моментально понял, что имеет дело с товарищем по несчастью. Он вылез из кожи вон, чтобы добиться приема Кимико на целевое обучение в Калифорнийский технологический на условиях годичного испытательного срока. Никаких гарантий последующего обучения, а тем более трудоустройства, конечно, никто не давал, но Кимико с радостью ухватилась и за эту возможность, собрала детей и двинулась в долгий путь, на котором океан был только первым шагом.