Сильнодействующее средство

Сигал Эрик

Аня не ошиблась. Адам сразу бросился записывать номера телефона и факса Муди.

Во время первого разговора новозеландский профессор энтузиазма не проявил, тем более что Аня пыталась выполнить весьма сложную задачу — не сказать лишнего и одновременно дать ему как можно больше информации. Он вслух удивился тому, что доктор Куперсмит не хочет обратиться за помощью к кому-нибудь из его именитых коллег в Австралии.

Но Аня проявила завидную настойчивость, и Муди уступил. Встреча была назначена через

два дня.

Все эти два дня и Аня, и Адам жили как на иголках. Изменился и их распорядок дня. Оба решили, что Адаму стоит пока воздержаться от привычных пробежек на свежем воздухе и заменить их тренировками в тренажерном зале гостиницы.

Оба старались поддержать и успокоить друг друга, но в душе каждый трепетал при одной только мысли о возможном диагнозе.

Из Сиднея они перелетели в Окленд, там пересели на самолет до Данидина, где провели бессонную ночь у телевизора. С утра пораньше отправились в лабораторию сдать кровь на анализ и ровно в девять стояли в приемной у профессора.

Это был мужчина около пятидесяти, с продубленной солнцем кожей и густой шевелюрой седых волос. Он источал открытость и дружелюбие и совсем не походил на нейрохирурга.

Задав всего несколько вопросов, профессор предложил:

— Я понимаю, насколько вы оба обеспокоены, так что давайте оставим рассуждения и сразу перейдем к обследованиям.

Муди с пониманием отнесся к просьбе Куперсмитов о конфиденциальности. На обследовании присутствовал только лаборант-радиолог, которому помогал сам профессор. Он даже пригласил Аню смотреть вместе с ним на монитор, пока лаборант будет проводить свои манипуляции.

Перво-наперво Адаму ввели какую-то особую глюкозу — главный источник энергии, обеспечивающий работу мозга. Спустя несколько минут его уложили на стол, зафиксировали голову, и фантастический глаз аппарата принялся обследовать участки его мозга, передавая изображение на монитор.

Особое внимание Муди уделил лобным и затылочным долям. Аня переводила взгляд с экрана на лицо профессора, пытаясь понять, что он думает.

В какой-то момент Муди как будто поморщился. Или нахмурился? Или ей это показалось?

— Ну что, доктор, что вы там увидели? — спросил Адам, когда Аня с профессором вернулись в кабинет и стали помогать ему подняться.

— Зовите меня Джеймс, — попросил врач. — В любом случае нам будет удобнее говорить у меня в кабинете. Вы спускайтесь, а я пойду вперед и попрошу заварить нам кофе.

Адам взял Аню за руку.

— Теперь я знаю, что значит быть пациентом, — негромко сказал он. — Ты задаешь прямой вопрос, а тебя приглашают пить кофе.

— Ну что ж, — начал Муди. Фраза грозно повисла в воздухе.

Адам подался вперед и высказал свою догадку, надеясь таким образом облегчить профессору задачу:

— Опухоль, да?

— Нет, Адам, не опухоль, — ответил тот. — Я, во всяком случае, ее не вижу.

Внимательно ловя каждое слово профессора, Адам мысленно расценил последнее замечание как известную игру под простачка. Понимать надо было так: более крупный диагност, возможно, и разглядел бы опухоль.

— Но какие-то отклонения от нормы вы нашли? — нетерпеливо спросил Адам.

Даже Муди не нашел в себе сил произнести полностью диагноз. Он осилил лишь аббревиатуру:

— Боюсь, это похоже на БА.

— Нет! — крикнул Адам. — Только не Альцгеймер! Это же старческая болезнь, Муди. А мне всего сорок четыре. Разве опухоль не может быть причиной такого же… неадекватного поведения?

Профессор ответил не сразу.

В ужасе Аня нашла в себе силы спросить:

— Доктор, а вы не могли ошибиться?

— Конечно! — подхватил Адам. Ему никак не хотелось верить. — Мои провалы в памяти связаны с переутомлением. Память у меня работает как часы. Могу наизусть перечислить все симптомы БА, вы сами увидите, что ошибаетесь!

Аня с профессором переглянулись. Тот кивком дал понять, что не возражает против такого эксперимента.

Адам начал цитировать:

— «Биохимические отклонения, связанные с нейродегенеративным процессом, включают в себя изменение структурного состояния мембраны, фосфолипидного метаболизма и снижение нейропроводимости…»

— Дорогой, прошу тебя, — мягко остановила Аня, — память у тебя феноменальная, но томограф ведь не умеет врать.

— Да, но мы не можем быть уверены, что этот доктор правильно трактует его показания.

Муди не обиделся. Он крутнулся на кресле, снял с полки книгу, и она сама раскрылась на нужной странице.

Протянув увесистый том Адаму, профессор сказал:

— При всем моем уважении, доктор Куперсмит, я бы просил вас взглянуть на эти рисунки — после чего сделать собственные выводы.

На двух иллюстрациях в книге были показаны снимки, сделанные с помощью той же аппаратуры.

Муди пояснил:

— Левый рисунок — это снимок мозга здорового взрослого человека. Похоже на пиццу с помидорами и сыром, правда?

Адам не ответил. Он смотрел на вторую картинку, снимок мозга человека с болезнью Альцгеймера. Выражаясь примитивно, это было похоже на крошечные остатки той самой «пиццы» на тарелке голубого цвета.

После этого Муди протянул ему четыре цветных снимка.

— Вот то, что мы сняли сегодня.

Адам выхватил у него фотографии.

Аня заглянула ему через плечо и в ужасе зажала рот рукой. Доминирующий цвет был бирюзовый, с вкраплениями, похожими на чернильные кляксы.

Муди мягко произнес: