Сильные души
Шрифт:
Рядом со мной напрягается Чейз, и я вспоминаю, что он все еще здесь, его рука на моем плече давит сильнее.
Я согласна с Ганнером. От мыслей о том, что могло бы произойти, по всему телу бегут мурашки. Что, если бы не Ганнер ввалился той ночью в комнату Джейдена? Что, если бы тем, кто меня тогда нашел, был бы один из хреновых дружков Раена?
Ага. Все могло быть намного хуже.
Я снова благодарю Ганнера за беспокойство обо мне и, пообещав, что при необходимости обязательно позвоню ему, я разворачиваюсь,
Чейз сидит рядом со мной на пассажирском сиденье, привалившись на один бок, чтобы было комфортнее. Сначала он пялится в окно, а потом поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Ты уверена, что в порядке?
— Ага, уверена, — говорю я ему, наблюдая за Ганнером, идущим обратно в школу. — Наверное, это просто ощущение облегчения после того, как я узнала, что не предавала тебя намеренно, но я, действительно, чувствую себя хорошо. После всего, что произошло, я очень рада, что Тейлор, наконец, получит по заслугам.
Чейз улыбается мне.
— Точно. Сучка совсем с ума сошла.
Я выдыхаю воздух из легких, хотя даже не заметила, как задержала дыхание, и смеюсь. Не просто смеюсь. Это первый раз с прошлого лета, когда я по-настоящему смеюсь.
Чейз наблюдает за мной и улыбается сам себе, будто вспоминает этот звук и то, что он для него значит.
Вдруг он затихает и задумывается, возможно, решает, что сказать.
— Я практически забыл, как звучит твой смех. Ты такая красивая, когда смеешься, — наклонившись вперед, он потирает костяшками пальцев мою разгоряченную щеку. — Я буду скучать по тому, как краснеют твои щеки, когда я прикасаюсь к ним.
Каждую минуту рядом с ним я боюсь, что она станет последней, да, но даже в этот момент я очень счастлива.
— Мне нужно сказать тебе кое-что, — шепчу я ему.
— Что угодно, — говорит он.
— Я люблю тебя, — выдыхаю я. — И мне нужно, чтобы ты знал, что я никогда не перестану любить тебя… Но чувствую, то, что мы имеем сейчас, не продлится вечно, и я думаю, что это важно — сказать тебе, что моя любовь к тебе никогда не изменится.
Он наклоняется ко мне и притягивает в свои крепкие объятия. Я обвиваю его руками и прижимаю голову к его груди.
— Я тоже люблю тебя, — он вздыхает и немного отстраняется, всматриваясь в мое лицо, в мои глаза. — Я знаю, что не перестанешь, так же, как знаю, что и сам никогда не перестану любить тебя.
Я не совсем уверена почему, но пока еду обратно домой, думаю о том, как люди появляются в наших жизнях и исчезают из них. Каждый из них в определенный момент служит какой-то цели.
Но с Чейзом это был не момент, нет. Нас с Чейзом связала судьба.
Судьба, которую никто из нас не захотел бы менять.
— Открой письмо, Куинн.
Я не могу.
— Ты должна.
Я боюсь письма, так сильно боюсь. По большей части потому, что при любом раскладе это письмо заставит меня изменить свою жизнь. Я знаю, что должна это сделать, и отчасти даже хочу этого, но я так напугана.
— Ох, хватит, — я пытаюсь скинуть Чейза с кровати, но он и с места не сдвигается. — Ты уже знаешь, что в нем, так ведь?
С того момента, как мы вернулись из школы, он пытается заставить меня открыть это чертово письмо.
Он кивает, улыбаясь.
— Знаю… но я хочу увидеть твою реакцию.
Конечно же, он этого хочет.
— Я не хочу делать это сейчас. Открою его утром.
Я потеряла его на повороте дороги, трагически, ужасающе, и это произошло прежде, чем я успела сказать ему о том, как сильно он изменил мою жизнь к лучшему.
И сейчас, по какой-то странной иронии судьбы, он здесь, и я могу его видеть. Каким-то образом это происходит, и вот он здесь, снова со мной.
Обхватив мое лицо ладонями, он прижимается губами к моему лбу.
— Я люблю тебя.
— Я люблю тебя… и я не понимаю, как должна жить дальше, зная, что ты — моя вторая половинка. Не важно, с кем я познакомлюсь — или каким-то чудом влюблюсь — они никогда не будут тобой.
Он отстраняется и ложится на мою кровать.
— Это не значит, что ты не можешь быть счастливой, Куинн. Тебе суждено было иметь будущее, — он переходит на шепот.
— Чейз…
Его улыбка исчезает, подбородок начинает дрожать. Пытаясь взять себя в руки, он трет лицо руками, а потом опускает их на колени.
— Ты росла сама с одиннадцати лет. Никогда не отступала перед трудностями. Разве не видишь, в тебе есть та сила, чтобы справиться с этим и двигаться дальше. Моя мама однажды сказала мне это, и это надолго застряло у меня в голове, но до этого момента не имело никакого смысла. У нас так много времени на этом свете, мы просыпаемся каждое утро и имеем возможность решить, как прожить этот день.
Я боюсь того, что наступает, потому что вижу, он пропадает, его прикосновения не такие теплые, и я понимаю, что больше не смогу видеть его.
Чейз говорил, что появляется здесь и видим только тогда, когда чувствует, что это необходимо. Что происходит, когда я не нуждаюсь в нем? Что, если я почувствую, что буду нуждаться в нем всегда?
— Твое прикосновение, — я беру его руку в свою, — оно больше не греет. Оно просто… теплое.
Чейз ничего не говорит. Он борется с собой, желая сказать намного больше, чем может. И хоть я и понимаю, что должна побудить его говорить открыто, я боюсь. Не могу представить, как буду справляться, когда он уйдет. Понимание, что я больше не буду видеть его каждый день, даже с расстояния, разбивает мне сердце. Это ранит и обжигает.