Силой и властью

Ларионов Влад

– И ты запер бездну в своем теле... конечно, все сопляки, возомнившие себя магами, так поступают.

Армин наклонился к Лану и строго пригрозил пальцем:

– Запомни раз и навсегда, юноша: ни при каких обстоятельствах нельзя обращать магию на себя. Тем более, тебе. Человеческая плоть слишком слаба перед огнем бездны, в противостоянии тебе не выжить. Поэтому, прежде чем будить силы, трижды подумай, куда ты их направишь и как от них избавишься...

Но на мальчишку увещевания не действовали, это Армин видел так же ясно, как и то, что Адалан восстанавливает

силы куда быстрее, чем он сам, значит, следующий срыв он уже не остановит. Хочешь - не хочешь, а надо искать более убедительные доводы.

– В этот раз я тебя послушал, - подолжил он.
– Но ни сегодня, ни впредь не поверю, что благоразумие способно победить твое упрямство... Ты любишь брата, да? Так вот, если не будешь слушаться тех, кто старше и умнее, очень скоро его потеряешь.

– Вы все словно сговорились...
– Лан, бросил на полотенце недоеденный кусок, отвернулся и уткнулся носом в одеяло.
– Я ни за что не позволю Сабаару умереть. Лучше сто раз умру сам.

– Точно! Будет он тебя спрашивать. Знаешь, как говорят: хранителя, идущего убивать, остановят только боги, хранителя, идущего умирать, не остановит никто.

– Но это нечестно! Они не должны умирать вместо кого-то...вместо нас. В степь ушли две сотни наших стражей, вернулись едва ли пятьдесят - я потерял стольких друзей! Какое мне дело до того, кто из этих лошадников выжил, а кто нет? Да плевать я на них хотел!..

Армин пожал плечами:

– Наши стражи - хранители. Когда нужно, они умирают.

– И поэтому ты считаешь себя вправе жить вместо кого-то из них?!
– Лан вскинул взгляд, и Армину стало жутко от ненависти, горящей в глазах мальчишки.
– Да как... как ты смеешь... Да ни один человек на свете!..

Не закончив, он замолчал, нырнул под одеяло, забился в угол лицом и затих. Казалось, что даже от спины его веет презрением, гневом и яростной жаждой противоречия.

Армин навалился на стену и тяжело вздохнул. Видимо, Таль была права, он никуда не годный воспитатель - этот ученик казался совершенно неуправляемым.

– Адалан, тебе сейчас нельзя волноваться, слышишь меня?
– в ответ тот шмыгнул носом и еще глубже залез под одеяло. Армин собрал остатки терпения и продолжил, стараясь быть мягким и аккуратным в словах.
– Ты что, в самом деле, не понимаешь?

– Что еще я должен понимать?
– не оборачиваясь, огрызнулся Лан.

Магистр тронул его за плечо и протянул кувшин, подождал, пока он глотнет еще пару раз, затем продолжил:

– А теперь ответь-ка, ты же хорошо знаешь наших стражей. Какого они возраста?

– Двадцать-двадцать пять... разного!

– И многих ты знаешь, кому за тридцать?

– Семерых, может восьмерых...

– А за тридцать пять?

– Только Фасхила, а что?
– в голосе мальчика появилось сомнение. Он снова начал прислушиваться к словам магистра.

Армин удовлетворенно кивнул и снова спросил:

– У кого из них есть дети?

– Ну... есть у некоторых...

– А жены?
– и, заметив, как дерзко вспыхнули влажные глаза мальчишки, упорно не желающего видеть очевидное, закончил.
– Ну что, великое чудовище способно самостоятельно сложить два и два?

Ответ был прост: никто из тиронских стражей не имел жен, ни один не мог похвастаться тем, что избран и любим. Неудачники. Смертники. Как только воспитанный в Поднебесье мог этого не знать? Армин недоумевал. Он не смеялся, даже не улыбался, но Лан все равно глядел так, словно он затеял это нарочно, чтобы причинить боль и унизить.

– Неужели ты предпочтешь делать вид, что не понимаешь? Брось, малыш...

– Я тебе не малыш!..

– А если не малыш, - жестко оборвал Армин очередную дерзость, - так имей смелость не прятаться под одеялом! Если ты зажмуришься, правда не исчезнет. Даахи живут во имя продолжения жизни: кто не может продолжить ее любовью и детьми, хранят ту, что есть, своей смертью. Да, степной мор дорого им обошелся, многие погибли. Ты можешь оплакать друзей - это твое право. Но ты должен понять и то, что переживешь всех стражей, служащих в ордене сегодня, и, скорее всего, всех, кто их сменит. Они не мы, они - хранители, их право на жертвенную кровь подтверждено Творящими, и не тебе его оспаривать! Как бы ни было больно, ты не выкажешь им уважения, если станешь сомневаться в этом.

– А Сабаар? Неужели он ничего не стоит?
– прошептал Лан.
– Не человек... пусть сдохнет? Ему всего шестнадцать - слишком мало, чтобы умирать.

Казалось, что если мальчик сейчас повысит голос, то не выдержит, разревется.

– Он принадлежит тебе, Золотце. Будь благоразумен, не подставляй его - и твой хранитель проживет долгую, счастливую жизнь.

Когда оба немного успокоились, Армин все-таки заставил Лана доесть брошеный кусок и намазал еще один. А потом спросил:

– Хочешь, научу порталы вязать?

– Научишь?
– мальчишка уставился удивленно и недоверчиво.
– Конечно, хочу. Если не врешь.

Армин усмехнулся: вот угораздило первым же учеником получить соотечественника. От этого точно послушания не дождешься. Надо будет все же проверить, чего он тут от скуки начитался.

– Не вру. Но только завтра - сейчас у тебя глаза слипаются, - сам тоже расправил одеяло.
– И не рассчитывай, что теперь я оставлю тебя без присмотра.

Что ж, не каждой ночью нежиться в мягкой постели.

Когда хранители вернулись в замок, ни Рахун, ни Фасхил не могли отыскать Лаан-ши. Т'хаа-сар тут же хотел призвать к ответу Армина, ведь это он обещал следить за порядком, но тот тоже куда-то запропастился. Пришлось спрашивать Волчонка.

– Да все хорошо, - ответил Сабаар, - к вечеру отыщутся.

А молодой магистр с учеником, которого он наконец-то готов был назвать своим, бродили по пустынному пляжу Восточного Гон-Хина и шутя искали в небе драконов. Легендарные дети Закона, конечно, так и не появились, зато пестрая галька так приятно грела пятки, а море было теплым, спокойным и огромным до щемящего чувства в груди.