Силуэт счастья
Шрифт:
Для себя Кораблев в этот вечер решил, что до того, как он приступит к выпуску новой видеосистемы, всех своих топ менеджеров, включая и Зою, он уволит. Они ему больше не нужны. Возможно, среди них есть еще предатели. Зою он уволит, потому, что на нее будут продолжать давить его конкуренты. Она сможет согласиться, если ее каким-то образом, принудят к этому. Но, он уволит Зою на хороших для нее условиях. Он купит ей квартиру, которой у нее нет. После этого у Зои Павловны не должно быть к нему претензий и обид.
Он решил тут же, не откладывая решить этот вопрос. Он много лет сотрудничал на взаимовыгодных условиях с одним толковым риэлтором. Он позвонил ему и попросил заняться поиском и покупкой квартиры для одной из его сотрудниц, для Зои Павловны Пастушенко. Когда появятся подходящие варианты, они встретятся, и он передаст ему паспортные данные Зои для оформления договора купли-продажи.
Галина Сергеевна, находясь в соседней комнате, прекрасно слышала этот разговор. Теперь у нее исчезли последние сомнения в связи своего мужа с этой женщиной. Она сидела, не зажигая света, чтобы муж не увидел ее лица. Обида как ком подступила к горлу, она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться и не устроить мужу скандал, с воплями и битьем посуды. Но Галина Сергеевна всегда отличалась умением владеть собой и прятать свои эмоции. К этому ее приучило занятие бизнесом в течение многих лет.
Когда муж поинтересовался, почему она не идет спать, она сказала, что будет ночевать отдельно, потому, что у нее разболелась голова, и ей мешают любые звуки, а здесь самое тихое место в квартире. Когда за мужем закрылась дверь в спальню, и везде был погашен свет, она, наконец, дала выход своим эмоциям. Она рыдала, прижимая подушку к лицу, чтобы муж ничего не услышал. Она прощалась со своей прежней жизнью. Она оплакивала свою многолетнюю любовь и преданность этому человеку.
Галина Сергеевна дала себе слово, что плачет в последний раз. Больше ее слез никто не увидит. Она должна постоять за себя. Она не даст растоптать себя и выбросить как прилипший листок бумаги к подошве. Завтра в ее жизни начинается новый отсчет, она постарается измениться так, что никто в ней не узнает прежнюю Галину Сергеевну, покладистую жену Михаила Кораблева. Приняв такое решение, и продумав свои дальнейшие действия, Галина Сергеевна заснула только под утро. Когда она встала, мужа давно не было. Он не стал ее беспокоить, сам себе приготовил завтрак и собрался на работу.
– Ну что же, пусть теперь привыкает. Она снимает с себя все обязанности жены и хозяйки.
По дороге на работу Кораблев задумался о жене. Он видел, что последнее время Галина все время находится в подавленном настроении. Это он объяснял тем, что у нее возникли серьезные проблемы со здоровьем и тем, что его жена, всю жизнь, проведшая на работе среди людей, сейчас вынуждена довольствоваться ролью домохозяйки. Ей не хватает общения, деятельности и поэтому она хандрит. Не последнюю роль сыграло роль и его поведение. Он почти перестал с ней разговаривать, делиться своими проблемами. Но иначе он не мог. То напряжение, под которым он жил в последнее время, изменило его привычку все рассказывать своей жене. Сидящая в нем и сжатая до упора пружина могла в любой момент распрямиться, и он мог выплеснуть все свое раздражение на нее, а ему этого очень не хотелось. Но теперь, когда уже все эпопея почти завершена он будет больше внимания оказывать Галине. А может даже оставит на пару недель свой бизнес, и они махнут куда-нибудь на край света, подальше от всех тревог и проблем.
Во второй половине дня он вызвал к себе для разговора Харламова. Тот заявился, бодренький, ничего плохого не ожидающий, и когда Кораблев объявил ему, что с сегодняшнего дня тот у него не работает, изумлению его не было предела.
– За что? Что я такого сделал, что ты меня как собаку выкидываешь на улицу?
– Ты сам все прекрасно знаешь. Не надо передо мной строить святую невинность.
– Я действительно не знаю. Ты вправе уволить любого своего сотрудника, но потрудись объясниться. Неужели я за столько лет не заслужил даже этого?
– Изволь. Я неделю назад передал тебе для ознакомления пакет документов по новому изделию, и буквально вчера узнал, что эти документы уже несколько дней изучаются нашими конкурентами.
– И ты решил, что это я? Ты в своем уме? Да я клянусь тебе, чем хочешь, я к этому не причастен, – возмущение Харламова выглядело очень искренним, и Кораблев на минуту засомневался.– А может это все же не он?
Он спросил Харламова, – Скажи, эту папку ты кому-нибудь из своих сотрудников показывал?
– Нет, она не покидала моего кабинета.
– Тогда вспомни, может кто-нибудь, имел к ней доступ, когда тебя там не было?
– Только секретарша, но я всегда перед уходом папку прятал в сейф.– Говоря это, он вдруг вспомнил, что один раз его вызвали по телефону в другой отдел. Он там просидел допоздна, решая какие-то текущие вопросы, а потом, не заходя к себе, уехал домой, папка оставалась на столе. Но никто кроме секретарши туда войти бы не осмелился.
Кораблев наблюдал, как Харламов всегда такой уверенный в себе стоял перед ним в полной растерянности, и на минуту его даже стало жалко.
– Ну, хорошо, допустим, кто-то из твоих людей и сделал это, но вся вина целиком и полностью ложится на тебя. Я больше не буду работать с человеком, которому я не доверяю. Всего хорошего. Приказ я уже подписал. Иди! Выполняй положенные процедуры. Я надеюсь больше тебя никогда не увидеть.
– Хорошо, я уйду, но моя совесть чиста, я знаю, что я этого не делал. Надеюсь, что ты сам когда-нибудь побываешь в моей шкуре, и поймешь, каково это.
Харламов выскочил из кабинета шефа и стремительно направился к себе. Его секретарша сидела, перебирая какие-то бумаги. Она подняла глаза и натолкнулась на пристальный и недобрый взгляд своего начальника. Он, ничего не говоря, минуту смотрел на нее. Секретарша побледнела, стала суетливо что-то перебирать на своем столе, не смея посмотреть на него.
– Так это ты жаба, задавлю! – Харламов стал угрожающе приближаться к ее столу. Секретарша сдавленно пискнула, выскочила из-за стола и бросилась в коридор. Харламов устремился за ней. Секретарша еле успела забежать в дамскую комнату и щелкнуть задвижкой. Харламов подбежал к двери туалета и стал бить по ней ногой.
– Выходи, гадина, мне нужно с тобой поговорить!
Геннадий Евдокимович был вне себя. Лицо его покраснело, волосы были вздыблены. Выбежавшие на крик сотрудники, с ужасам смотрели на него, не решаясь вмешаться.
– Помогите, помогите,– истошно кричала из-за дверей секретарша.
Народу все прибывало. Все стояли и смотрели на сцену со страхом, но не без удовольствия. Наконец, появилась охрана. Сам начальник службы безопасности подошел к Харламову и спокойно ему сказал.
– Геннадий Евдокимович, немедленно прекратите безобразие. У меня приказ сопроводить Вас к выходу. Свои вещи и документы заберете, когда придете в адекватное состояние.
Харламов, молча, подчинился приказу. Он шел по коридору, сзади важно следовало несколько человек охраны. Люди удивленно смотрели ему в след, никто ничего не понимал, но многие были довольны. Всегда уверенного в себе до самодовольства Харламова было приятно увидеть таким униженным и поникшим.