Сильва
Шрифт:
"Ну-ну... стой спокойно... ты же знаешь, что я тебя отвяжу", и она действительно затихла, замерла, только руки ее по-прежнему упорно теребили ремень. Я вынес на воздух подстилку, ковер и расстилал их на траве, когда вдруг услышал за спиной звук мягкого падения. Обернувшись, я увидал Сильву, еще на четвереньках, в цветочной клумбе у стены дома. Мгновенно поднявшись на ноги, она в три прыжка достигла ограды. Я остолбенел от изумления. На Сильве была шерстяная рубашка, но без пояса: вероятно, неустанно теребя его, она случайно расстегнула пряжку. Теперь уже поздно было волноваться по этому поводу. Не успел я опомниться,
Долго бродил я по лесу, зовя Сильву и в отчаянии понимая, что она не откликнется, а отыскать ее в чаще нечего и думать. Несмотря на это, я вернулся, оседлал на ферме лошадь и начал свою одиночную верховую охоту, которую ожесточенно продолжал до самой темноты. Я поднял множество всякого зверья, и среди прочих лисицу, но та была более крупная и матерая, чем Сильва до своего превращения, да и мех у нее был с серым отливом, так что я не стал гнаться за ней. Правда, тут у меня мелькнула мысль, что я ничуть не удивился бы обратному превращению, может быть, даже ожидал увидеть Сильву снова в лисьем обличье. Одновременно я вынужден был признаться себе самому, что моя привязанность к ней была не менее двойственной, чем она сама: в каком бы виде я ни нашел ее - зверем ли, женщиной ли, - я бы от чистого сердца возблагодарил за это небеса.
Вернулся я уже при лунном свете, в глубоком отчаянии и смятении. Комната показалась мне зловеще-мрачной - холодная, пустая. "Ах! Если я не найду ее, я женюсь, - подумал я.
– Я уже разучился жить в одиночестве. Женюсь на Дороти". Но перспектива ввести сюда не мою лисицу, а другое существо почему-то вызвала у меня внутренний протест, странное и невыносимое ощущение кощунственной измены. Словно я был вдовцом, которого, едва он схоронил жену, посещает недостойная мысль жениться снова. Боже! И все это из-за какой-то лисицы! Я был в равной мере поражен и подавлен этим. Истина заключалась в том, что, если бы мне сейчас предложили выбирать между красивейшей девушкой Англии и моей лисицей, пусть даже в ее первоначальном облике, я бы не стал колебаться ни секунды... По этому примеру вы можете измерить всю силу этого моего безумного наваждения к концу изнурительных поисков Сильвы.
10
Назавтра, в субботу - в день охоты, я снова оседлал лошадь и весь день рыскал по лесу, с ужасом вслушиваясь в отдаленный гомон загонщиков и лай собачьей своры. К вечеру я подъехал к кабачку "Паблик бар" выпить кружку пива, надеясь и одновременно страшась услышать новости. Разве осмелился бы я вслух заговорить о бегстве Сильвы, о том, что она, может быть, вновь обратилась в дикого зверя - охотничью добычу? К счастью, нынче был гон оленя, и лис оставили в покое. Никто не заговаривал также о встрече с таинственной молодой девушкой, а мне трудно было бы заявить свои права на нее, не рассказав прежде о ее бегстве... Если я найду Сильву, нужно будет показать ее всем моим деревенским друзьям, тогда в следующий раз я не окажусь в таком глупом и безвыходном положении.
У меня слегка отлегло от сердца, и я вернулся в замок. Но это лишь вопрос времени, думал я, ведь если мне не удастся изловить Сильву, все может окончиться только трагедией, кто бы ни обнаружил беглянку в том или ином ее облике. Я подумал: а не принять ли мне участие в охоте, несмотря на отвращение к ней, - может, хоть так я смогу помочь Сильве?
Во всяком случае, следующая охота начнется лишь через неделю. А что делать пока? В воскресенье я вновь долго и безрезультатно кружил по лесу перед тем, как отправиться, как и договаривался, к Салливенам.
Дверь мне отворила Дороти. Вероятно, вид у меня был довольно странный прилипшие ко лбу потные волосы, растерзанная одежда, потому что она вскрикнула:
– Боже мой, что случилось?
Позвав отца, она провела меня в гостиную. Пока она наливала мне виски, а старый доктор в своем черном рединготе, усевшись напротив, молча и чуть свысока рассматривал меня, я немного пришел в себя. Даже через силу засмеялся, как бы над самим собой:
– Не обращайте внимания. Я весь день провел в седле и слегка устал. Такая дурацкая история!
– И я повернулся к Дороти: - Ваш отец оказался на высоте, дорогая. Но я отнюдь не строю иллюзий. Мой рассказ не убедил его. Я полагаю, он передал его вам?
Она кивнула, но явно держалась настороженно.
– И что вы обо всем этом думаете?
– храбро спросил я.
Дороти пожала плечами.
– Трудно судить по рассказу, ничего не увидев своими глазами. Звучит действительно неправдоподобно, - призналась она.
– Вы мне покажете эту... это существо?
– Слишком поздно, - сказал я.
– Она убежала.
– Как убежала?!
– вскричал доктор.
– Через окно. И умчалась в лес.
Вид у меня, наверное, был очень подавленный. Помолчав, старик сказал:
– Ну что ж, ей-богу, это лучшее, что она могла сделать. Теперь вы свободны.
– Да, - согласился я с горечью, - мне, конечно, следовало бы думать именно так, если бы я был благоразумнее. Но, на свою беду, я думаю как раз обратное - жестоко упрекаю себя.
И я поведал им все свои страхи: охоту с гончими, возможность заключения в сумасшедший дом.
Дороти сказала - немного резко:
– Но если это всего лишь лисица, какое это имеет для вас значение? Вы же не несете за нее никакой ответственности!
– Нет, - возразил я, - как раз я-то и чувствую себя ответственным за Сильву.
– Сам не знаю почему, но, если с ней случится несчастье, я никогда себе этого не прощу. К тому же в деревне ее теперь считают моей племянницей, вот почему невозможно забросить поиски, не объяснив причины.
Помолчав, Дороти спросила:
– Ну а вы-то сами, кем вы ее считаете? По-прежнему лисицей или уже женщиной?
Вопрос обрадовал меня. Ибо для того, чтобы задать его, Дороти нужно было начать принимать положение вещей как оно есть. Но он же и привел меня в замешательство.
– Вот этого-то я и не знаю, - вздохнул я.
– С точки зрения анатомии это, конечно, женщина, но в умственном отношении она лисица. А разве одной анатомии достаточно?
– Но если она ведет себя во всем как лисица...
– начала было Дороти, но сбилась и слегка покраснела.
Я закончил ее мысль:
– То вы бы оставили ее в лесу, будь вы на моем месте?
Она не решилась ответить "да", только задумчиво потерла кончик носа. Я повернулся к ее отцу:
– А что вы думаете об этом, доктор?