Симеон
Шрифт:
Англичанин реально охренел от такой логики, не врубаясь в то, что я его специально троллю. Александр Васильевич уже знал мой приём и с самым серьёзным видом одобрительно кивал головой.
— Вы ошибаетесь, революция во Франции закончилась, Мирабо не хочет идти дальше.
— Господин посол, Мирабо из умеренных, но его время вышло. Левые всё прочнее вцепляются во власть и ни Мирабо, ни его сторонникам не удержаться у кормила.
— Но откуда вы это знаете?
— У меня имеются платные осведомители, так как я хочу воспользоваться этими событиями в частном коммерческом плане.
Витворт
— Хорошо, давайте вермёмся к мехам. Вы понимаете, что европейские купцы могут объединиться против вас и вы тогда вообще не сможете ничего продать в Европу. Ни шуб, ни самих мехов.
— Им это лишь кажется. Перекупщики связаны по рукам и ногам своими договорами с конечными покупателями. Так что, объявив мне бойкот, они вынуждены будут платить неустойки своим клиентам за недопоставку товара высочайшего качества.
Наконец-то до посла дошло, что беседующий с ним дурень со ступой (точнее с мехами) не так глуп и разбирается в организации европейской коммерции. Ни один солидный трейдер не поедет что-нибудь особое закупать, не заручившись договором с покупателем, а то и авансом.
— Так это вы таким образом спекулируете, мистер Саймон, — даже рассмеялся англичанин, облегчённо вздохнув.
Он всё понял и просёк.
— Да, господин посол, именно на этом я сыграл, заработав в прошлом году хорошую прибыль на льне и пеньке.
Откровенность бывает более сильным оружием, чем хитрость и козыри в рукаве.
— И сколько же вы хотите за свои меха, если не секрет?
— Всего лишь двойную цену, то есть 160 тысяч рублей.
До посла дошло, что весь сыр-бор из-за каких-то восьмидесяти тысяч, то есть небольшой суммы слегка превышающей десять тысяч фунтов.
— Тогда понятно, думаю что купцы сдадутся через несколько месяцев, когда их будут поджимать сроки исполнения договоров.
— Представляю, как поднимутся цены на меха вообще на слухах и сплетнях, — вставил свои полезные три копейки Храповицкий.
Наш визави вдумался и вдруг сообразил, что целый сектор русских товаров может подняться в цене в дополнение к прошлогоднему.
— Предлагаю сделку, я заплачу вам двадцать пять тысяч фунтов, заберу меха себе, а вы прекратите меховую спекуляцию в этом году.
— Тридцать тысяч и я соглашусь.
Он мог бы конечно поторговаться, но проще заплатить требуемое, чем бодаться с русским упрямством. Тем более, что новый взгляд на французские события требовал дополнительной проверки.
Мы ещё не знали, ни он, ни я, что Мирабо вот-вот умрёт…
Глава 16
28 апреля 1791 хода Потёмкин дал решающее сражение Платону Зубову, решив подтянуть на празднество, которое сам и организовал, всех возможных сторонников. Меня и Храповицкого тоже пригласили.
Борьба при дворе Салтыкова и Потёмкина за влияние на Екатерину породила нового фаворита, сменившего на этом ответственном посту некоего Маммонова весной 1789 года. Кто же знал, что будет порождён ласковый и учтивый молоденький монстрёныш, а за ним потянется и всё его семейство.
В принципе расклад на сегодня прост. Фаворит и три его брата находятся в больших чинах (сам Платон за два года стал генерал-майором). Брат Дмитрий сторонится этой грызни, зато сестра (Жеребцова) вовсю пользуется своеобразным браком. Ейный муж с детьми проживает в деревне и не мешает супруге тратить деньги на своего нового ухажёра, Чарльза Витворта.
Валериан Зубов красивее Платона, но моложе, поэтому был сослан на русско-турецкую войну. Где, кстати, отличился не раз. Николай Александрович (старший из братьев) наиболее крупный из семейства и если начнётся какая-нибудь драка, то мне придётся взять его на себя. Старше меня на девять лет (ему 28)… Блин, о какой фигне я думаю, здесь всё-таки почти три тысячи придворных. И все в курсе подоплёки празднества.
Не удивляюсь тому, что среди этой разряженной банды я оказался единственной тёмной лошадкой. Во-первых, остальные друг с другом, пусть даже слегка, но знакомы, так как ошиваются в одних и тех же тусовках. Во-вторых, на мне мундир капитана первого ранга с двумя орденами, а вот морда совсем юная (19 лет всего лишь). Явное несоответствие, ясен перец, цепляет взор. "Кто это?", "чьих будет?", "Почему не в маскарадном костюме?"… Дело в том, что сегодня бал-маскарад, но часть посетителей всё-таки в партикулярном платье (как, например, Храповицкий) или в мундирах.
Ладно бы я стоял в сторонке (именно там я и находился), но подходят иногда самые солидные люди поздоровкаться. На черта мне такая засветка? Хорошо, что Храповицкий отправил свою подругу жизни к знакомым дамам потрещать о женском, а сам остался рядом. Старики (Елагин и Разумовский) тоже подходили, как будто это обязательно следовало сделать. Даже сверхзанятый Григорий Александрович, болтаясь по залу, подгрёб, сказал пару ласковых, похлопал меня по плечу одобрительно и отвалил к другим. В какой-то момент на меня обратили внимание издаля: сначала Павел, а потом и Екатерина. Хорошо хоть не завопили на всю поляну:
— Эй, чувак, конай сюда, здесь водки нет — здесь одна вода!
По замыслу Потёмкина (который мне разъяснил наставник) основные толки-кривотолки должны начаться после театральной постановки.
— Будет показано в античном стиле история с намёком о вреде, который наносит молодой вертопрах.
Ни шиша не понимаю, но стесняюсь переспросить. Неподалёку расположилась какая-то семейка с молоденькой тёлочкой на выданье, могут услышать. Ага, народ зашевелился и зашушукался, а потом попёрся в следующее громадное помещение. Повсюду такое богатство, что тот же Абрамович со своим замком просто смешон, как нищеброд какой-нибудь.
Увы, никаких коллизий не произошло и никто на намёк не обратил внимание. Слишком всё было сиятельно и торжественно, а закончилось тем, что Потёмкин встал на колени перед Екатериной и начал целовать её руку. Ясно, что я просто не петрю в церемониальности и традициях времени. Оказывается была проявлена высочайшая верноподданость!
Потом все кушали, а затем мне позволили свалить пока при памяти. Лишь вернувшись домой Храповицкий разъяснил всё более подробно.
— Светлейший перестарался с роскошью и разнообразием, поэтому никто не обратил внимания на его демарш. Он хотел, заодно, показать двору своих сторонников. А были бы вы в маскарадном костюме, никто бы и не обратил внимания.