Симулятор. Задача: выжить
Шрифт:
— Гена, давай полем обойдем, — опять предложил Саша-Нильс, а сам на пальцы дует. Случайно за железку, за автомат свой схватился.
— Ты ослеп, что ли? — хрипло так ему Комаров ответил, и голос у него, как у мальчишки, опять на визг сорвался. — Канава там, не пройдет машина!
Там слева действительно канава была. Я попытался прикинуть, сколько осталось между серой мерзостью и опорой. Если в канаву досок подложить, можно было попытаться трубу обогнуть, потихоньку если ехать. Правда, там сосны молодые росли. Нет, не объехать на машине.
Я тогда подумал, что теперь они точно развернутся и в милицию
Вот такие мысли дурацкие в голову лезли, самому смешно теперь вспоминать.
— Дай мне ключи! — приказал Нильсу Комаров.
Ключи он получил и пошел мотор заводить.
Я спокойный человек, клянусь, очень спокойный. Никогда не ругаюсь, и начальство привык уважать. Но когда этот краснорожий стал ключом в замок тыкать, а попасть не может, я подумал, что надо выйти наружу. Пусть он лучше меня застрелит, но через трубу я с ним не поеду.
Я распахнул дверцу и выпрыгнул. Никуда убегать не стал, нарочно возле Нильса остановился, чтобы они дурного не подумали. А снаружи дышать невозможно просто стало, точно в горло бумаги наждачной напихали. Комаров тихо-тихо ехал туда, где из травки обугленной поднималась серая эта мерзость. Дверь он открытую оставил, изнутри она вся в крови была, и зубами он жевал непрерывно...
А я еще двух ворон увидел и Нильсу показал. Одна живая была, только голова ее и часть крыла из бетона торчали. Клюв разевала, и глаз черный шевелился. Как в кино показывали, про то, как нефть на земле образовалась, да. Я точно кино не помню, там показывали мух всяких, кузнечиков, как они в смоле случайно застыли.
— Стой! — закричал младший сержант, он проснулся будто. — Генка, стой, не лезь!
Немножко опоздал совсем.
Мамой клянусь, такого ни в одном кино не покажут. Колеса передние только-только к мерзости этой прикоснулись, как резина моментом дымиться начала. А потом, едва сморгнуть успел, из бетона сосульки серые полезли. Словно колосья пшеничные, часто-часто, или щупальца, да. И передние колеса насквозь, вместе с дисками, проткнули.
— Назад!! — Нильс, наверное, очень громко кричал, изо рта его слюна летела, но слышал я его, как и раньше, точно сквозь подушку. Словно в трубке телефонной, когда абонент далеко очень. Я когда домой Хабибе звоню... то есть, звонил, так часто получалось. Кричит, кричит, а голосок, как у мышки, вдалеке теряется.
Все, матерью клянусь, больше о жене и детях — ни слова. Сам держаться не могу, плакать начинаю, как ребенок...
Комаров назад скорость переключил, но «уазик» Уже погиб. Тут мы с Нильсом стали кричать вместе; я не сразу и заметил, что кричу. Потому что глупый Комаров дергал рычаг, а сам смотрел назад, оскалившись, и не видел, что у него под
Несколько сосулек пробили пол и оказались в салоне. Они росли совсем бесшумно, только скрипел металл. Они росли и затягивали машину в бетон. Это я говорю долго, а произошло быстро очень. Передние колеса моментом провалились, за ними бампер клюнул, фары лопнули, потом задние колеса от дороги оторвались.
Сейчас вспоминаю, думаю — почему не убежал? Мы же совсем рядом, в двух шагах стояли. И как будто застыли оба, смотрим, как труба машину пожирает, и рукой пошевелить не можем. Дед верно говорит: такое состояние ступором называется. Страшная вещь, это, наверное, как заяц перед змеей, да?..
— Аа-ааа, трам-та-ра-рам!! — ругался Комаров.
Слава Богу, у этого безмозглого хватило соображения наружу выпасть. Он выпал, споткнулся и лицом вниз, а автомат на пассажирском месте забыл. На ноги поднялся, а рожа мокрая, и рубашка мокрая насквозь, вся пыль к нему прилипла. Он хотел за автоматом назад полезть, но тут мы вместе прыгнули, да. Мы с Сашей-Нильсом словно проснулись и прыгнули, этого глупого Комарова от машины оттаскивать.
«Уазик» вертикально подскочил, дыбом уже встал, и плавно так вниз, в глубину поехал. Какая там глубина, я не знаю и не хочу знать, но от машины за две секунды ничего не осталось. Для мерзости серой оказалось все равно, что кушать — ворону или двигатель внутреннего сгорания. Так глупый сержант погубил и оружие, и автомобиль.
Возможно, это был последний автомобиль на земле. Теперь мы это не проверим.
Я снял футболку и выжал воду на дорогу. Из меня вытекло страшно много воды, и голову напекло. Нильс присел на обочину, рядом с начальником, и что-то тихо ему говорил. Сержант кивал красной головой и перебирал ладонями песок. Он был, как маленький ребенок, да. Момент наступил такой, что я мог от них убежать, никто за мной не следил. Но я не убежал.
А этот Комаров уселся в пыль и заладил, как сломанная грампластинка:
— Что за фигня тут творится? Что за фигня? — Он у нас как будто спрашивал, а что мы ответить могли? Мы на звезды смотрели, а потом — друг на друга. Звезд все больше становилось, и скоро все небо стало черное. Я такого черного неба в Петербурге не видал никогда, вообще не припомню, да. Тут ведь на севере всегда немножко светло, да? Всегда без фонарей видно, потому что солнце до конца не прячется. Слушай, это я сейчас так спокойно говорю, а тогда, мамой клянусь, чуть штаны не испортил, коленки дрожали. Я даже забыл, что меня эти милиционеры вроде как задержали, документы проверять.
— Что за фигня? — повторял Комаров. — Что за фигня?...
Я подумал — хорошо, что он без автомата остался, так нам спокойнее. Позади меня захрустело тихонько, это серая труба до опоры следующей добралась и кушать ее начала. Потихоньку кушала и держала крепко. Опора даже не накренилась ни разу, только «ноги» ее укорачивались. Мы с Нильсом сидели и смотрели, никак жопу от земли не оторвать было, вот чем хочешь клянусь. Смотрели, как провода натянулись наверху и порвались, как нитки. Только загудело громко.