Символ Веры
Шрифт:
Остатки неброской довоенной роскоши еще проглядывали кое-где, например в желтоватом и даже не очень вытертом сукне массивного стола-бюро. Или в изящной статуэтке мальчика, венчающей бронзовую чернильницу. Но в целом контора давно сдалась под напором вопящей варварской безвкусицы, а так же инстинктов хомяка, стаскивающего все в свою нору.
Отодвинув вскрытый деревянный ящик с дорогими сигарами, отпихнув пакет с копеечными открытками «в три краски», Мариан достал откуда-то из-под стола несколько конвертов. Хольг вздохнул и с постным видом посмотрел в
Мариан заглянул в самый толстый конверт, сверху вниз, одним глазом, прищурив другой - словно смотрел в пустую бутылку.
– А может воды?
– предложил он, не отрываясь от сосредоточенного созерцания денег.
– Мне тут подбросили в настоящих стеклянных бутылках, ледниковую. Стоит немерено, шло в уплату долга, но цена вышла такая, что задолжал уже я. Однако для хорошего человека пары чарочек не жаль!
– «Альпийские ледники»?
– едва заметно и со здоровой долей иронии усмехнулся фюрер.
– Обижаешь, - искренне огорчился Белц.
– Русская вода, со всеми сертификатами, я проверял.
Максвелл шумно сглотнул, да и Хольг почувствовал, что в глотке пересохло, так что пара капель живительной чистейшей влаги сейчас оказались бы в самый раз. Вода давно стала проблемой и «узким местом» Шарма. Ее было очень мало, а то, что удавалось добыть из скважин, именовалось «водой» с очень большой натяжкой. Тот, у кого в карманах водились деньги, пил привозную, которую доставляли в старых танкерах. Остальные обходились, кто как мог. Воду дистиллировали, избавляясь от соли, кипятили с местными растительными колючками, бодяжили с обеззараживающими таблетками из армейских рационов. Так что по местным меркам Белц предложил аналог стопки дорогого, марочного коньяка.
– Спасибо, не нужно, - мягко улыбнулся Хольг, поглаживая худой впалый живот левой рукой. Правая неподвижно лежала на подлокотнике.
– Ну как знаешь.
С этими словами Белц перетасовал деньги с ловкостью фокусника или, что более отвечало антуражу, профессионального шулера. Мятые, сальные банкноты порхали в черных пальцах, как бабочки, с приятным для уха шелковым шуршанием. Франки, немного марок, еще франки...
Красивым жестом Белц развернул веер фунтовых бумажек и вопросительно глянул на Хольга. После секундного колебания фюрер качнул головой из стороны в сторону.
– Тоже верно, - легко согласился перекупщик.
– Фунт нынче уже не тот, берут мало где. Кстати, доллар зато пошел вверх, присмотрись, «конфедератки» - денежка хорошая.
Максвелл вопросительно изогнул бровь. Он не произнёс ни слова, но Белц решил продолжить мысль.
– На последней конференции президент Галверстон договорился с Луизианой об обоюдном прекращении использования армейских частей в северо-восточных провинциях империи. Не то, чтобы кто-то поверил в прочный мир, но корабли теперь могут спокойно ходить из Гальвес-и-Мадрида, как до Нуво-Орлеана, так и до Филадельфии или Гаваны. А деньги любят тишину.
– Они поделили техасский
– Хольг обнаружил неожиданно хорошее понимание злободневных экономических проблем.
– Большая часть карьеров остались за конфедератами, но Франсуа заберёт своё торговыми пошлинами. Зато королевские концессионеры прочно сели на гелий и этот, как его... новая штука, с которой никто не знает, что делать, но за ней вроде как будущее... уран, вот. Кстати, если вдруг решишь переехать в Мексику - у меня найдется, кому отписать рекомендации.
– Не думаю, что мы переедем.
Мариан пожал плечами, всем своим видом демонстрируя искреннее огорчение по поводу прямолинейности собеседника. Этим отработанным жестом перекупщик заканчивал каждый свой диалог, так что Хольг уже привык не обращать на него внимания.
– Ты всё же присмотрись, не руби сгоряча - на север империи приходят луизианские синдикаты, а местные алькальды озабочены разве что поддержанием ослепительного блеска ботинок перед посещением публичных домов. Там скоро будет много стрельбы и много крови. А пули и покойников легко обратить в деньги.
– Присмотрюсь, - коротко пообещал Хольг, тут же выкидывая Мексику из головы. Долгосрочные планы фюрера касались исключительно Африки, о чём Белц не мог не знать.
– Voil`a!
– Мариан, сияя от счастья (видимо из-за достижения мировой гармонии) двинул в сторону Хольга солидную стопку денег.
Хольг тяжело вздохнул. Помолчал, снова вздохнул и глянул на доброжелательного негра в золоте.
– Мы уже почти год работаем вместе, - скучным голосом констатировал Хольг.
– Одиннадцать месяцев и три недели, если считать от расплаты по первой сделке, - все с той же очаровательной улыбкой заметил Белц, словно шестеренками цифровой машины щелкнул.
– Почти год, - повторил Хольг все так же скучно и отстраненно. Только очень внимательное и опытное ухо уловило бы в его словах тень осязаемой угрозы. Белц - уловил.
– Целый год, а ты по-прежнему стараешься меня обмануть на финальном расчете, - укорил Хольг совсем уж мягко, как лучшего друга или даже любящего родственника.
– Дружище!
– Мариан светился солнечной улыбкой, затмевавшей сияние его многочисленных золотых побрякушек, но в глазах веселого негра притаился прозрачный лед. Как на ледниках, где добывали самую чистую воду.
– Я бы никогда себе не позволил! Давай посчитаем вместе.
– Какой в этом смысл?
– по-прежнему в пространство спросил фюрер, имея в виду отнюдь не пересчет.
– Никогда этого не понимал. Дело у нас нервное, опасное. Нервы у всех на взводе. А если бы я перед встречей еще нос «припудрил» или нюхнул из хлорэтильной бутылочки?.. Для бодрости. А сейчас совсем огорчился бы, да пошел в разнос, со стрельбой и плясками?
– Тогда, боюсь, у нас вышло бы ... непонимание, - Белц улыбнулся еще шире, хотя это казалось анатомически невозможно. Белоснежные зубы сверкнули в акульем оскале. Хольг усмехнулся в ответ. Куда боле скупо, однако не менее страшно.