Символическая жизнь (сборник)
Шрифт:
Так как активное воображение продуцирует весь материал в сознательном состоянии разума, этот материал оказывается значительно более оформленным, чем в сновидениях с их невнятным языком. Он гораздо более содержателен, нежели сновидения: например, в нем есть чувственные ценности, о нем можно судить чувственным образом. Очень часто сами пациенты ощущают, что определенный материал требует зримого воплощения. Например, они говорят: «Тот сон был настолько впечатляющим, что, если бы я только мог рисовать, я бы попытался передать его атмосферу». Или же они чувствуют, что определенная идея должна быть выражена не рационально, а посредством символов. Или они в плену у эмоции, которая становится понятной, стоит только придать ей некоторую форму, и т. д. И вот они начинают чертить, рисовать или оформлять свой образы пластически, а женщины – иногда вязать или ткать. Я даже знал двух женщин, которые вытанцовывали свои бессознательные фигуры. Бесспорно, их можно выразить и с помощью письма.
У меня есть немало длинных серий подобных рисунков. Они содержат огромное количество архетипического материала. Именно сейчас я собираюсь разрабатывать исторические параллели к некоторым из них. Я сопоставляю их с живописным материалом, выражающим сходные попытки людей прошлых веков, в особенности раннего средневековья. Определенные элементы символизма восходят к Египту. Множество интересных параллелей к нашему бессознательному материалу, вплоть до мельчайших деталей, мы обнаруживаем на Востоке. Подобный сравнительный анализ дает наиболее ценную информацию о структуре бессознательного. Вам
Я приведу вам интересный пример. У меня был случай, пациентом которого являлся университетский ученый, крайне односторонний интеллектуал. Его бессознательное было вечно чем-то встревожено и находилось в активированном состоянии; поэтому оно проецировалось на других людей, которые представлялись ему его врагами, а поскольку ему казалось, что против него настроены все, он чувствовал себя ужасно одиноким. Чтобы забыть о своих проблемах, он начал пить, от выпитого становился очень раздражительным и затевал ссоры с людьми; несколько раз у него были очень неприятные стычки, а однажды его вышвырнули из ресторана и избили. Было и еще немало инцидентов подобного рода. Когда это стало повторяться слишком часто и было уже невыносимо, он явился ко мне, чтобы я посоветовал ему, как жить дальше. В ходе беседы у меня сложилось о нем вполне определенное впечатление: я увидел, что его переполняет архетипический материал, и подумал: «Теперь я могу провести интересный эксперимент – получить этот материал в абсолютно чистом виде, причем без всякой тени моего влияния, я даже не прикоснусь к нему». И с этой целью я направил его к другому врачу – женщине, которая была новичком и об архетипическом материале знала немного. Поэтому я был совершенно уверен в том, что она не станет вмешиваться. Пациент был в таком подавленном состоянии, что без возражений принял мое предложение. И вот он стал работать с ней и делал все, что она ему говорила [69] .
69
Этот случай послужил материалом для второй части книги Юнга «Психология и алхимия».
Она попросила следить его за своими снами, и он их все, от первого и до последнего, очень тщательно записал. Теперь у меня есть серия, состоящая приблизительно из тысячи трехсот снов этого человека. Они содержат самую удивительную цепь архетипических образов. И совершенно естественно, без всякой подсказки, он начал рисовать серии картин, которые виделись ему во сне, ибо он чувствовал, что они очень важны. С помощью этой работы над своими снами и рисунками он сделал то, что другие пациенты делают посредством активного воображения. Можно сказать, что он сам придумал для себя это активное воображение, когда понадобилось решить наиболее сложные проблемы, поставленные перед ним снами, например, как уравновесить содержания круга, и многое другое. Он решил проблему perpetuum mobile, причем не предлагая ничего безумного, а символическим путем. Он работал над всеми теми проблемами, которыми так увлекалась средневековая философия и о которой наш рациональный разум говорит: «Это все чушь». Подобное заявление лишь свидетельствует о нашем непонимании. Они-то как раз старались понять; сейчас мы в глупом положении, а не они.
В ходе анализа, основанного на первых четырехстах снах, он был вне моего наблюдения. Со времени первой беседы я вообще не видел его восемь месяцев. Пять месяцев он работал с врачом, а затем три месяца делал всю работу сам, продолжая со всей тщательностью наблюдать за своим бессознательным. В этом отношении он был очень одарен. В конце, в течение примерно двух месяцев, у нас с ним состоялся ряд бесед. Но ему не нужно было объяснять многое из символизма.
В результате работы со своим бессознательным этот пациент стал совершенно нормальным и благоразумным человеком. Он перестал пить, стал вполне приспособленным и во всех отношениях нормальным человеком. Причина этого достаточно очевидна: одинокий мужчина (он не был женат) жил крайне односторонней интеллектуальной жизнью и, естественно, имел определенные желания и потребности. Но с женщинами ему не везло, поскольку он совершенно не разбирался в чувствах. В присутствии женщин он сразу же строил из себя дурака, и они его просто не выносили. Он становился невыносимым и в общении с мужчинами и поэтому был глубоко одинок. Теперь же он нашел нечто такое, что очаровало его; у него появился новый объект интересов. Вскоре он открыл, что его сны говорят о чем-то весьма значительном, отсюда и возник весь интуитивный и научный интерес. Вместо того чтобы чувствовать себя потерянной овцой, он думал теперь: «Итак, вечером, закончив работу, приступаю к своим исследованиям и смогу увидеть, что же происходит; я буду работать над своими снами и открою для себя необыкновенные вещи». Так оно и было. Конечно, с рациональной точки зрения можно сказать, что он попросту проваливался в свои фантазии. Но дело-то вовсе не в этом. Он проделал часть трудной работы со своим бессознательным и научно проработал свои образы. Придя ко мне после трех месяцев самостоятельной работы, он был уже почти здоровым. Лишь по-прежнему испытывал неуверенность; его беспокоило то, что он не мог понять определенный материал, извлеченный им из бессознательного. Он пришел ко мне за ответом, и я намекнул ему, что бы это могло значить, но сделал это с максимальной осторожностью – так, чтобы просто помочь ему продолжить работу и довести ее до конца.
В конце года я собираюсь опубликовать подборку из четырехсот его первых снов, где продемонстрирую развитие только одного единственного мотива – центрального мотива этих архетипических образов [70] . Позднее появится английский перевод, и у вас будет возможность увидеть, как этот метод работает в случаях, в которых не было никакого внешнего воздействия и которых я абсолютно не касался. Эта самая изумительная серия образов прекрасно демонстрирует возможности активного воображения. Вы понимаете, что в данном случае можно лишь отчасти говорить о методе объективации образов с помощью пластических форм, поскольку многие символы появлялись непосредственно в снах; но в любом случае тут демонстрируется сама атмосфера, которая создается активным воображением. У меня есть пациенты, которые вечер за вечером работают над своими образами, изображая и запечатлевая свои наблюдения и переживания. Они зачарованы этой работой; архетипы всегда зачаровывают наше сознание. Но в случае их объективации мы тем самым предотвращаем угрозу того, что они могут затопить наше сознание и в то же время делаем доступным их положительное воздействие. В рациональных терминах этот эффект объяснить практически невозможно; это своего рода «магический» эффект, он заключается в суггестивном воздействии образов на индивида, с его помощью расширяется и изменяется бессознательное.
70
Jung C. G. Traumsymbole des Individuationprozesses // Eranos Jahrbuch 1935.– Zurich, 1936; cм. также: Jung C. G. Psychology and Alchemy // Jung C. G. C. W., vol. 12 (II).
Рис. 14. Картина пациента
Мне сказали, что доктор Беннет принес ряд картин своего пациента. Не будет ли он столь любезен показать их? Здесь изображается чаша или ваза (рис. 14). Конечно, выражено это весьма неуклюже, это просто попытка, намек на чашу или вазу. Мотив сосуда сам по себе является архетипическим образом, имеющим определенное назначение, и с помощью этого рисунка я могу показать, каково это назначение. Сосуд приспособлен к тому, чтобы что-то в себе содержать. Он, например, содержит жидкости, сохраняет их, чтобы они не испарялись и не растекались. Немецкое слово, обозначающее сосуд, Gefass – существительное, происходящее от fassen – класть, содержать, ухватывать. Слово Fassung означает схватывание, сдерживание, обрамление, а метафорически – самообладание, собранность. Таким образом, сосуд на этом рисунке отражает процесс, имеющий своей целью собирание и объединение. Вы должны объединить нечто, иначе оно распадется на части. Из того, как составлен данный рисунок, а также из некоторых его особенностей очевидно, что психика этого человека содержит целый ряд несоизмеримых элементов. Рисунок характеризует состояние шизофрении. Я не знаком с этим случаем, но доктор Беннет подтверждает правильность моего заключения. Вы видите несопоставимые элементы по всему рисунку; целый ряд немотивированных и несоотносимых друг с другом вещей. Более того, вы видите, что поверхность вазы разделяют какие-то необычные линии. Эти линии являются признаком шизофрении; я называю их линиями разлома. Когда шизофреник рисует свою картину, он, естественно, выражает шизофреническое расщепление, имеющее место в его собственной психике, и вы обнаруживаете эти линии идущими прямо по какой-то фигуре, подобно трещинам на зеркале. На данном рисунке линий разлома на самих фигурах не видно, они лишь идут по всей поверхности.
Далее, этот человек пытается собрать все несоизмеримые элементы с помощью сосуда. Предполагается, что сосуд должен быть вместилищем всего его существа, всех несовместимых частей. Если он пытался собрать их в собственное Эго, то это была неосуществимая задача, поскольку Эго в каждый конкретный момент времени может совпадать только с какой-то одной частью. Поэтому он сообщает с помощью символа сосуда, что он пытается найти вместилище для всех вещей, и, следовательно, расположенный в середине мяч или шар указывает на существование не-Эго центра (non-ego center).
Сам рисунок является попыткой самолечения. Он выявляет наличие несоизмеримых элементов, а также свидетельствует о попытке собрать их воедино с помощью этого сосуда. Идея вместилища архетипична по сути. Ее можно обнаружить везде: это один из центральных мотивов бессознательных рисунков. И это идея магического круга, который чертят вокруг всего того, что хотят защитить от враждебного воздействия и исчезновение чего хотят предотвратить. Магический круг как апотропаический (греч. apotropaios – отвращающий несчастье) амулет или апотропаическое действие (колдовство, чары) – идея архаическая, и ее до сих пор можно встретить в фольклоре. Например, когда человек ищет сокровище и собирается его выкопать на том или ином месте, то он чертит вокруг себя магический круг, чтобы оградить себя от дьявола. Когда закладывался фундамент города, было принято совершать вокруг него ритуальный обход или объезд, дабы защитить все находящееся в пределах этого круга. В некоторых швейцарских деревнях по-прежнему существует обычай, согласно которому священник и староста объезжают поля, своими благословениями способствуя защите урожая. В центре магического круга или священной территории находится храм. Одним из удивительных примеров этой идеи является храм Borobudur на Яве. Обход совершается по спирали; паломники движутся мимо изображений всех воплощений Будды, пока не достигнут вершины, на которой находится невидимый Будда – Будда, которому еще предстоит прийти. В основании этого храма находится круг, вписанный в квадрат. На санскрите эта фигура называется мандалой. Данное слово обозначает круг, в первую очередь магический круг. На Востоке мандалу можно обнаружить не только в качестве основания храма, но также и на росписях внутри храма, кроме того, ее чертят в дни определенных религиозных празднеств. В центре мандалы находится Бог или символ божественной энергии – алмазная вспышка молнии. Вокруг этого сокровенного круга возводится аркада с четырьмя воротами. Затем идет сад, который опоясан другим – внешним – кругом.
Символ мандалы несет в себе именно значение священного места, теменоса (temenos), защищающего центр. И этот символ является одним из наиболее важных мотивов в объективации бессознательных образов [71] . Это средство защиты центра личности от выставления его наружу и от посягательств извне.
Рис. 15. Картина пациента
На этом рисунке (рис. 15) он пытается добиться симметрии. Теперь все эти несовместимые чудовищные вещи, которые ему раньше никак не удавалось соединить, собраны и ассимилированы более благоприятным и уже не столь патологическим образом. Теперь он может собрать живые элементы своего бессознательного в форме змей на священной вазе. Да и сама ваза стоит устойчиво, она больше не опрокидывается, т. е. ее форма была усовершенствована. Окончательно свое намерение он еще не реализовал, но смог, по крайней мере, придать животным определенную форму. Все эти животные из преисподней: рыбы, обитающие в морских глубинах, змеи из мрака. Они символизируют низшие центры его психологии, его симпатическую систему. Наиболее примечательно то, что тут появляется скопление звезд. Это означает, что на данном рисунке сосредоточен весь космос, т. е. его мир. Это намек на бессознательную астрологию, которая у нас в крови, хотя мы этого и не осознаем. На самом верху рисунка находится персонификация бессознательного – обнаженная фигура анимы, изображенная со спины. Это типичная позиция; в самом начале объективации подобных образов фигура анимы часто повернута к зрителю спиной. В основании вазы находится восемь полумесяцев; луна также является символом бессознательного. Человеческое бессознательное является лунным миром, ибо это ночной мир, и он характеризуется Луной – женским знаком, так как бессознательное – это женское начало. По-прежнему представлены разнообразные ломаные линии, нарушающие гармонию. Но можно допустить, что пациент и дальше будет следовать этим конструктивным путем, если не будет какого-то особого специфического вмешательства. Так что есть надежда на то, что он сумеет полностью прийти в себя, поскольку появление анимы – достаточно положительный признак. Анима – тоже своего рода сосуд, ибо поначалу она вмещает в себя все бессознательное, в противовес тому состоянию, когда последнее расщеплено на множество фрагментов. К тому же пациент пробует распределить мотивы по левую и правую стороны, что свидетельствует о попытке сознательной ориентации. Мяч или шар с первого рисунка исчезли, но это обстоятельство отрицательным знаком не является. Тут весь сосуд обозначает центр; благодаря привнесенным исправлениям ваза больше не опрокидывается, она прочно стоит на своем основании. Все это показывает, что он действительно пытается справиться с собой.
71
Jung C. G. Commentary on «The Secret of the Golden Flower» // Jung C. G. C. W., vol. 13; Jung C. G. Concerning Mandala Symbolism // Jung C. G. C. W., vol. 9 (I).