Синдбад-Наме
Шрифт:
«О, если бы я знал, что твое жестокое сердце благосклонно допустить меня к единению с тобой, если б я был уверен, что можно достичь *Каабытвоей красоты, то я поверг бы отца во прах мечом или убрал бы его со своего пути ядом и взялся бы десницей страсти за тороки твоего счастья:
На седле твоих милостей есть торока, Чтоб раба твоего ухватилась рука».— Когда я поняла безудержность этих стремлений, когда услышала этот недозволенный бред, — продолжала невольница, — я решила, что нечистая сила овладела им, что душевная болезнь закралась в него и меланхолия возобладала над его натурой. Ведь ни один благоразумный и благородный человек ни своим разумом, ни характером не приемлет таких недостойных речей и поступков,
Затем невольница, подражая *3улейхе, воскликнула:
— Тот, кто хотел погубить тебя, заслуживает только темницы или же вечных мук!
Услышав эти речи и выслушав ее жалобы, шах пришел в замешательство и удивился. Гневные думы отразились на его благословенном челе. Невольница же, задумав раздуть пламя смуты, умножить волны потока несчастия, наточить меч гнева шаха, продолжала:
— Если бы не мои крики и вопли, упреки и укоры, если бы не власть и величие падишаха, а также страх перед его карой, то он стал бы осквернять мой целомудренный подол и незапятнанное платье, богобоязненную душу и чистое тело, покрытые покрывалом добродетели и порядочности, своей грязью, мерзостью и гнусностью. Меня, самую добродетельную женщину нашего времени, *Марьям этих дней и *Рабиу нашего века, он намеревался раздеть, снять с меня покрывало чести и прикрытие наготы, чтобы достигнуть своей гнусной цели. Я уповаю на справедливость правосудного шаха, я верю, что мои законные обвинения против этого бесстыдника будут учтены, что шах проучит этого наглеца и мерзавца и примерно накажет его за вероломство так, чтобы это послужило хорошим уроком для других бесчестных людей:
Коль мать и отец воспитать не сумели, Пусть ночи и дни воспитают получше! Шах подумал: «Удивительные дела, странные события! Я считал его чистым, прекрасным цветком, Оказался он жалящим сердце шипом.Нух сказал о своем сыне Канаане: «О господи, мой сын происходит от меня». Гнев величия и слава могущества падишаха взывали: «О Нух! Поистине он не происходит от тебя. Шип надо вырывать, змею — убивать. Шариат и разум дозволяют отрезать или сжечь для исцеления какую-либо часть человеческого тела, как бы она ни была необходима, если поражена она заразной болезнью (например, оспой, чумой, проказой) или укушена змеей и страдает от боли, чтобы тем самым сохранить другие части тела. Сын для меня равноценен частице тела. Но эта часть поражена заразной болезнью, и ее следует отсечь, коли ради удовлетворения своей похоти он готов погубить мое царство и державу. Ведь сказано:
«Когда рука не слушает тебя, ее немедля нужно отрубить!».И он дал знак палачу увести и казнить юношу.
А у падишаха было семь достойных везиров. Все они отличались совершенством мудрости, были всегда готовы подать шаху совет, пеклись о царстве и творили справедливость. На небе державы шаха эти семеро были словно *семь планет. Ось державы и царства держалась крепко и твердо благодаря их верному уму и здравому рассудку, сообразительности и благоразумию.
По благоприятному стечению обстоятельств, благодаря счастливой звезде шахзаде, они как раз присутствовали на приеме у падишаха. Услышав произнесенные речи, все семь везиров собрались в углу зала, чтобы посовещаться.
— Необходимо, — решили они, — поразмыслить обо всем этом.
А старший везир сказал:
— Падишах не должен верить словам глупой женщины, иначе он погубит сына, на челе и лице которого проступают и сверкают черты благородства, свет сообразительности и разумности. Когда же притупится острота гнева и остынет ярость, шах сам будет раскаиваться и сожалеть о своем решении. Но тогда сожаления и вздохи не помогут и не облегчат положения. А позор этот непременно вызовет толки о слабоумии и безволии падишаха, и нас также обвинят в слабоумии и глупости. К тому же, когда падишах раскается в принятом решении и осуществленном наказании, когда он откажется от него, то свой грех и торопливость свою свалит на нас, обвинит нас за свой поступок и накажет.
При этом везир привел пословицу:
Шакал съел виноград — лиса была побита!
— И вот еще что, — продолжал он, — если царский трон лишится шахзаде, у державы не станет достойного наследника, который украсил бы ее. И враг нападет на наше государство, решив уничтожить и погубить нас и разорить жителей нашей страны. Если мы не поразмыслим как следует над всем этим, если не раскинем здравым умом, то вина за все это ляжет на нас.
Но другие везиры перебили его:
— Раз падишах подписал решение, не посоветовавшись и не поговорив с нами, раз он не расспросил нас, то как могут тогда лечь на нас последствия, беды и тяготы за это решение?
— Если вы не последуете моему плану, — отвечал старший везир, — и оставите без внимания мои слова, то вас постигнет то же, что обезьян, которые не послушались своего вожака и потом раскаялись.
— Как это случилось? Расскажи нам, — попросили везиры.
Рассказ о женщине, баране, слонах и обезьянах
Везир начал:
— Рассказывают, что в горах близ города *Хамадана обитало множество обезьян. Был у них и вожак, которого звали Рузбех, опытный, повидавший свет, испытавший и холод, и жару, и добро, и зло. Он жил, согласуй свои поступки с умом и рассудком, и считал себя обязанным печься о своих подданных.
Сидел вожак однажды на вершине горы на камне и разглядывал город. И вдруг увидел он вдалеке, что баран играет рогами с какой-то женщиной. Рузбех подозвал к себе других обезьян и сказал им:
— Странные вещи вижу я!
Те взглянули — правда, на улице баран играет рогами с женщиной.
— Это баран, — заключили они, — играет с женщиной.
— Это неспроста, добром это не кончится, — сказал Рузбех. — Нас из-за этого постигнет несчастье. Надо бы нам забрать своих жен и детей и перекочевать подальше от этой горы.
— Если баран играет с женщиной, — перебили его обезьяны, — что же может случиться? И какой вред нам от этого?
— Я — ваш повелитель и царь, — ответил Рузбех, — и вы должны любить и уважать меня. Я исполнил свой долг, и вам же лучше будет, если вы послушаете меня. Я же, как сказал, так и сделаю: покину эти места.
Он тут же собрал своих жен и детей и перекочевал с той горы в другое место. Обезьяны же, не послушав его увещеваний, сказали:
— Он стар и дряхл.
Но они не знали, что
Упрекам и укорам стариков, о люди, с уважением внемлите: Ведь эти люди ведают о зле и о добре всех будущих событий.Они выбрали другого вожака и передали ему бразды правления и право повелевать и запрещать.
Так прошло несколько дней. И вот однажды баран, играя, задел женщину рогом. Ей стало больно, и она ударила животное камнем по голове. Удар оказался сильным, и баран упал на землю без сознания. Придя в себя, он затаил злобу. И однажды, увидев хозяйку около стены, напал на нее, прижав ее рогами так, что она оказалась припертой к стене. В руке у женщины была горящая головня, и она ткнула ею барана. Шерсть на нем загорелась; преследуемый страхом, он вбежал в стойло слонов и стал прижиматься к вязанкам тростника, чтобы загасить огонь. Но тут загорелся тростник, а потом и все стойло. Часть слонов сгорела, оставшиеся в живых получили ожоги.