Синдикат должен быть разрушен

ВНИМАНИЕ: Все события в книге являются плодом фантазии автора. Все совпадения инициалов, имен и фамилий персонажей книги не имеют никакого отношения к реальным людям.

— Товарищи, может не надо, а? Зачем такие негуманные меры, мы же все разумные люди, можем договориться? — запинаясь, лихорадочно бормотал Борис Абрамович, лежа в проеме между рядами кресел. Перед лысиной Березовского возвышались здоровенные ножищи в ботинках. От ужаса и осознания, что с ним могут сделать, лицо основателя «ЛОГОВАЗа» плаксиво сморщилось, по

блестящей залысине катились прозрачные горошины пота. Растрепанные кустики волос на висках стояли дыбом, тоненькие губенки мелко тряслись, пуская ниточки пузырящейся слюны на стальной лист пола.

— Заткнись, сука, — по креслу, рядом с головой Березовского, с размаху хлопнула здоровенная ручища, заставив его испуганно съежиться. — Поздно договариваться, пришла пора отвечать за свои поступки. Будешь знать, как убийства конкурентов заказывать.

— Каких таких конкурентов? — испуганно закудахтал Борис Абрамович. — Что вы такое говорите, товарищи? Вы меня с кем-то путаете. Я ученый, доктор технических наук, математикой занимаюсь.

— Знаем, какой ты математикой занимаешься, — хохотнули сверху. — Деньги в чужих карманах считаешь, бандитов нанимаешь. Сейчас с тобой разберемся, потом до твоего дружка Бадри очередь дойдет.

— Я протестую, — истерично взвизгнул Березовский. — Вы не имеете права!

Получил тяжелым каблуком по копчику, тоненько страдальчески взвыл, обхватив ладошками поврежденное место.

— Сереж, давай ему тряпку в рот засунем на всякий случай, — раздался голос с заднего сиденья. — Тут движение оживленное, стекла толстые, звукоизоляция хорошая, но мало ли чего.

— А давай, — согласился обладатель ножищ в ботинках. — Артём, Вася возьмите полотенце, веревку и тряпку в сумке. Будем Борису сыну Абрама рот затыкать, чтобы много не разговаривал.

Через минуту Березовский сопел, жуя кусок грязной тряпки и обливаясь потом, в ужасе ждал встречу с неизвестностью. От инфаркта его спасала только теплящаяся в глубине души безумная надежда, что всё ещё обойдется, ребята поиздеваются над ним, поугрожают и отпустят. А красно-белый «Икарус» с надписью «Intourist» на борту, катил в столичном потоке автомобилей к выезду из города, только багровые шторки на огромных окнах колыхались в такт движению…

В это утро ничто не предвещало трагических событий. Борис Абрамович был в превосходном настроении. Поднялся с кровати, чмокнул в лобик, лежавшую рядом молодую любовницу Галину, и пошел в ванную приводить себя в порядок.

Энергично елозил бритвой по щекам, соскабливая жесткую курчавящуюся щетину в мыльной пене, и весело напевал:

— Мечта сбывается и не сбывается.

Любовь приходит к нам порой не та.

Но всё хорошее не забывается.

А всё хорошее и есть мечта.

В отличие от бархатного тенора Юрия Антонова, голос Бориса Абрамовича звучал глуховато, невнятной пришёптывающей скороговоркой. На Градова, исполнявшего песню в фильме «Берегите женщин», Борис Абрамович был похож примерно так же, как пудовая задница страдающей ожирением базарной торговки на стройную попку манекенщицы элитного модельного агентства.

В зеркало на Березовского смотрела версия современного Паниковского. Одинокий венчик курчавых волосиков петушиным гребешком воинственно встопорщился посреди блестящей плеши, хрящеватый нос хищно нацелился острым кончиком в отражение. Суетливо бегающие карие глазки, чуть вытянутое

лицо прожженного плута, кустистые черные бровки гармонично завершали образ, заставляя умудренных жизнью людей, при виде сына Абрама судорожно хвататься ладонями за карманы с портмоне и кошельками. Но Березовского собственный внешний вид не смущал, он обладал умением сладко заливать в уши потенциальным пассиям и большим начальникам. Рассыпался мелким бесом, стенал, заламывая руки, вкрадчиво пришептывал с придыханием, рисуя умопомрачительные перспективы взаимовыгодного сотрудничества, надоедал до тех пор, пока не получал желаемого. В этом и было его знаменитое «умение договариваться, решать вопросы и достигать целей».

Приближался срок ликвидации Елизарова. Три недели назад Бадри кратко, не вдаваясь в подробности, сообщил: ликвидаторы наняты, возникли определенные сложности, но проблема с Елизаровым и Баграмяном будет решена в любом случае. В течение месяца, максимум, полтора, они оба исчезнут из жизни Бориса Абрамовича. Он сможет помириться с разозлённым «маршем трудящихся» Каданниковым, и триумфально вернуться на «ВАЗ».

Куратор из Комитета в доверительном разговоре сообщил, по имеющимся сведениям у выскочек, выбросивших Бориса и его приятелей с завода, скоро могут возникнуть большие проблемы. На них имеют зуб серьезные люди, занимающие высокие посты, руководство Комитета положило глаз на компании Елизарова, предпринимая действия, чтобы прибрать их к рукам. С комитетчиками Борису будет договориться легче, чем с нагловатым хамом Мишкой и высокомерным хлыщом Барсамяном. В самом крайнем случае ему оставят возможность торговать небольшим количеством вазовских автомобилей. Это уже лучше, чем ничего. Главное, зацепиться и остаться на ВАЗе. Дальше будет видно, что делать.

Борис бодро ополоснул плешь, вытерся полотенцем и вышел из ванны. Из кухни уже доносился ароматный запах жарящегося мяса. Абрамович зашел в небольшую комнатку, увидел хлопотавшую возле печки Галину.

— Галюсик, — Березовский закрыл глаза, приглашающе вытянул уточкой тоненькие губки, и потянулся к любовнице, став похожим на игрушечного пупса.

Галина, пользуясь тем, что Борис её не видит, театрально закатила глаза, сморщившись от отвращения,чмокнула Абрамовича в блестящую плешь, скривилась, тихонько сплюнула и проворковала сладеньким голоском:

— Доброе утро, Борюсик! Чаю будешь?

— Давай, любимая! — согласился Березовский, умащиваясь задницей на табуретке.

Пригубил горячий напиток, хрустнул взятым из вазочки печеньем, и пошел одеваться.

— Я ещё мясо не дожарила, — напомнила любовница.

— Нет времени. В кафе или столовой НИИ перекушу, ничего страшного, — на ходу бросил Борис Абрамович.

Через пять минут Березовский вышел из квартиры. Лифт был занят и он бодрым шагом начал спускаться вниз по лестнице. На первом этаже стояли двое крепких парней.

Когда Борис Абрамович проходил мимо, они встрепенулись.

— Ты смотри, минута в минуту, по нему можно время засекать, — глянул один на часы.

Березовский почувствовал что-то неладное, дернулся вперед, получил мощный удар сзади по почкам и сразу же в солнечное сплетение, согнулся, был подхвачен под руки и выведен к поджидавшей во дворе «шестерке».

— Плохо товарищу стало, — объяснил парень остановившейся неподалеку старушке, с любопытством смотрящей на процессию, — В больницу везем.