Синдром Феникса
Шрифт:
Но с детьми ему было интересней.
Ходил с ними купаться на пруд, где кувыркался с крутого берега лучше всех, к восторгу и зависти пацанов и к гордости Толика с Костей.
Умело залезал на деревья за птичьими яйцами, но яиц не брал, только посмотрит, удивляясь, какие они крапчатые или пятнистые, в отличие от куриных, и слезет обратно.
Ловко карабкался по крутым склонам карьера, где мальчишки придумали себе игру в альпинистов: цепляли веревки к деревьям наверху и спускались или поднимались.
Умело
Войны у детей бывают не только игрушечные, а и настоящие.
Однажды Гоша, работая в теплице, увидел издали, как братья Толик и Костя вдруг начали кидаться камнями в своих приятелей, а потом сели на велосипеды и бросились улепетывать. За ними погнались. У теплицы Костя соскочил, схватил вилы, закричал:
— Убью!
Преследователи остановились.
— Завели себе придурка вместо отца! — закричали они.
— Сами придурки! — ответил Толик, замахиваясь лопатой.
Гоша вышел.
— Придурок, придурок! — закричал, обрадовавшись, Диман, большой уже мальчик, лет четырнадцати.
Гоша, улыбаясь, направился к нему.
— Только подойди! — предупредил Диман, соскакивая с велосипеда и хватая камень.
— Да не бойся, — сказал Гоша.
— А кто боится?
— Я просто хочу спросить: что такое придурок?
Вопрос был для Димана неожиданным. Мальчик из его команды по кличке Пося (от фамилии Поськин), желая подольститься к старшему, подсказал:
— Придурок — это который дурак!
— Тогда это не я, — сказал ему Гоша. — Дурак — кто глупый и ничего не понимает. А я не глупый. И понимаю.
— Ага, понимаешь! Умные мужики с детьми не играют и в теплице не ковыряются! — рассудил Диман.
— А что же они делают?
— Они… — Диман опять запнулся, а Пося опять помог:
— Они на работу ходят и деньги получают! На больших машинах ездиют! Водку пьют и курят! И с женщинами это самое! Понял?
— И поэтому умные?
— Да! — подтвердил Диман, хотя и не вполне уверенно.
— Не знал, — сказал Гоша так, словно извинялся за незнание. — А ваши отцы, наверно, все умные? — спросил он без подвоха, с подлинным интересом.
Тут не только Диман, но и все прочие, включая всезнающего Посю, пришли в замешательство. Во-первых, отцов не было в наличии у каждого второго. А те отцы, что имелись, не вполне соответствовали параметрам,
Так что — путаница какая-то.
Выручил опять же Пося, крикнул:
— А тебя не касается!
— Вот именно. А вам мы еще бошки поотрываем! — пригрозил Диман братьям.
И команда уехала.
Гоша взял у Толика и Кости лопату и вилы.
— Этим не надо, — сказал он. — Опасно.
— А как? Голыми руками? — спросил Костя.
— Конечно.
— Ага! А если на тебя с палкой? — усомнился Толик.
— Попробуй, — Гоша дал Толику палку.
Толик махнул, но не подходя.
— Ты по мне. Не стесняйся.
— Сам просил! — предупредил Толик.
Размахнулся, ударил. То есть хотел ударить, но Гоша перехватил палку и тут же сломал ее — даже не об колено, а в воздухе. Переломил, как тростинку.
Костя наскочил на него сбоку — и тут же оказался лежащим на траве, куда его мягко опустил Гоша.
— Здорово, — признал Костя. — Откуда приемы знаешь?
— Откуда-то знаю.
Вечером Таня увидела, войдя во двор, ужасную картину: сыновья дрались, ударяясь друг о друга, падая, катаясь по земле.
— Вы что? — бросилась она к ним, растаскивая. — Очумели?
— Да мы тренируемся! Нам Гоша приемы показал!
Татьяна посмотрела на Гошу, сидевшего на крыльце. Тот кивнул.
— Зачем? — спросила она.
— Это не вредно.
— Ага, не вредно. Последнюю одежду истреплют.
— Древние греки боролись голыми. Я по телевизору видел.
— Еще голышом они будут бегать! Не дикие, слава богу…
А Муслим каждый день сбавлял цену.
— Ты что-то уж совсем грабишь, — обиженно сказала Татьяна в очередной раз, рассматривая деньги, полученные за зелень, овощи и цветы. — В Москве, я видела, в три раза дороже.
— Сезон. Конъюнктура. Спрос, — ласково объяснял Муслим. — Езжай в Москву, если хочешь.
— На палочке верхом? В маршрутке все кишки вытрясет, на электричке давка с утра, а днем смысла нет. И на себе тащить — ты соображай тоже!
— Тогда что я могу поделать? — развел руками Муслим.
И Татьяна решила рискнуть.
Она достала из тайника доллары, взяла одну бумажку и сказала Гоше:
— В долг у тебя беру. Не против?
— У меня?
— Да. Твои деньги, не вспомнил?
— Нет.