Синдром Кандинского
Шрифт:
– Что рассказала?
– ничего не понимая, спросил Антон.
Соседка вдруг громко икнула, развела руками и ответила:
– Что ты наркоман, рассказала. Она у тебя в портфеле нашла коробочку со шприцем и морфием.
– Она что, ко мне в кейс лазила?
– удивился Антон.
– Я не знаю, - ответила соседка.
– Вполне может быть. Человек она простой, могла и поинтересоваться.
– Сволочь какая, - возмущенно прошептал Антон.
– Пойду убью её. Я пойду сейчас и скажу ей...
– Не надо никуда ходить, - остановила его соседка.
– Ты что, скандала хочешь? Ну выгонят тебя. Куда ты пойдешь? Ложись лучше спать, а утром разберешься. Где-нибудь на другой улице снимешь такую же халупу, и все.
– М-да, пожалуй, ты права, - сразу успокоился Антон.
– А что, у тебя можно переночевать?
– Да уж ночуй, - ответила соседка.
– Только все мокрое сними с себя. Ты что, купался в одежде?
– Нет, - ответил Антон, - упал с буны.
– А ботинки где и этот красивый пиджак с атласными лацканами?
– не унималась соседка.
– Уплыли без меня, - ничего не успев придумать, ответил Антон.
– Ладно, раздевайся и ложись, - сказала соседка.
– Три часа ночи уже. Сейчас тепло, высохнет быстро.
– Вообще-то у меня все мокрое. Что ж, мне все и снимать?
– спросил Антон.
– Снимай, - ответила соседка.
– Не бойся, лезть к тебе не буду.
– Да я и не боюсь, - пожал плечами Антон.
– Неудобно как-то.
– Неудобно - спи на улице, - ответила соседка.
Антон стащил с себя мокрую сорочку и бросил её на спинку стула. Затем он снял брюки, бросил их туда же и сел на кровать. Соседка в это время нагнулась, сунула руку под кровать и достала оттуда распечатанную бутылку водки.
– Погреться хочешь?
– спросила она, но увидела, что Антон сел, и громким шепотом сказала: - Ну-ну, ты мне белье намочишь. Снимай трусы. Хочешь, я тебе женские дам?
– Нет, спасибо, - усмехнулся Антон.
– Давай-давай, снимай. Я отвернусь.
Антон снял трусы, скомкал их и засунул в карман брюк. После этого он быстро залез под одеяло.
– Спасибо тебе, - сказал он.
– Не знаю, что бы я без тебя делал. Теперь можно и водки. Я замерз как собака, очень долго купался.
– А ботинки утопил, что ли?
– спросила соседка, подавая ему стакан с водкой. Она зашуршала бумагой, затем протянула ему бутерброд с колбасой и села на край кровати.
– Утопил, - ответил Антон.
– Между прочим, как тебя зовут?
– Вера меня зовут. Пей, у меня только один стакан.
– А меня Антон, - представился он и поднес стакан ко рту.
– Я знаю, что Антон. Я теперь все про тебя знаю.
– Все про себя даже я не знаю, - ответил Антон. Он выпил, сморщился, понюхал тыльную сторону ладони и после этого взялся за бутерброд.
Вера налила себе, быстро выпила, закусила кусочком хлеба, затем встала и погасила свет.
– Двигайся к стенке, - сказала она.
– Я люблю с краю.
Ничего разглядеть в такой темноте Антон не мог. Он услышал лишь шуршание одежды, затем Вера откинула одеяло и легла рядом. Кровать была узкой, под тяжестью двух тел панцирная сетка сильно провисла, и они тут же очутились посредине, прижатые друг к другу, словно два бутерброда. Антон просунул руку ей под голову. Вера устроилась поудобнее, и некоторое время они лежали молча, не шевелясь. Затем она принялась гладить его по спине, приговаривая:
– Замерз, бедняжка. Холодный как лягушка. Сейчас я тебя согрею.
– Неудобно трахаться в таком мешке, - обреченно сказал Антон.
– Неудобно спать на потолке - одеяло падает, - ответила Вера.
– Ты мудрая женщина, - сказал Антон.
– На потолке действительно неудобно спать.
Водка и горячее тело Веры быстро согрели его, и вскоре он почувствовал, что ему жарко. Ему совсем не хотелось шевелиться и отвечать на ласки этой горячей как печка бабы. А она, видно, вошла во вкус, теребила его, тяжело дышала и пыталась перевернуть Антона на спину, окончательно подмять под себя. Перестав сопротивляться, Антон лег так, как ей хотелось, закрыл глаза, и тут же голова у него закружилась. Он увидел белый треугольник, который, медленно вращаясь, уплывал вдаль, пока не превратился в яркую звездочку. Затем от звезды отделилась красная точка. Увеличиваясь в размерах, она приближалась к нему, и вскоре Антон увидел, что это губы. Красные, сочные, чувственные губы юной сладострастницы. Затем губы раскрылись, и в темном проеме Антон увидел ту самую звездочку, которая сияла пуще прежнего.
– Ты что, импотент?
– сквозь дрему услышал он.
Антон удивился тому, что губы заговорили с ним, и тихо ответил:
– Нет, я очень устал. Долго плыл.
– Да?
– услышал он, и через некоторое время губы сказали: - Ну да, ты же наркоман.
– Я просто устал, - повторил Антон.
Почувствовав, как его толкнули в бок, он подвинулся, и Вера легла рядом.
– Вот так всегда, - прошептала она.
– Как красивый мужик, обязательно слабак. Перевелись красивые самцы. Одни импотенты да небритые дворняги остались. А не устал ты, голубчик, херней заниматься, - спокойно сказала Вера.
– Колешься всякой дрянью.
– А чем надо колоться?
– без тени иронии спросил Антон.
– Хочешь я тебя за неделю половым гигантом сделаю?
– спросила Вера.
– Нет, не хочу.
– Ты что, не веришь?
– спросила Вера.
– Верю. Ты можешь. Расскажи лучше что-нибудь, - попросил Антон.
– Ты человек рисковый, наверняка с тобой случалось всякое.
– Всякое-то случалось, - согласилась Вера.
– Со мной такое случалось, какое тебе и не снилось. С моей жизни можно роман писать. Сказка, а не жизнь. Вот я сюда и приехала, чтобы отдохнуть от этой сказки. Почему-то одни живут и ничего с ними не происходит. А на других, на меня, например, валится все, что ни попадя. Чего я только не делала: с квартиры съехала, на другую работу устроилась, даже фамилию два раза меняла...
– Бесполезно, - сказал Антон.
– Это судьба. Единственное, ч чем не надо бороться в этой жизни, так это с судьбой. Ее надо принимать такой, какая она есть. Ладно, уговорила, я расскажу тебе историю одного моего знакомого. Будешь слушать?
– Давай, - вздохнула Вера.
– С паршивой овцы хоть шерсти клок.
– Ну тогда слушай. Один мой знакомый, Иван, с самого детства мечтал о дальних странах, хотел стать путешественником или на худой конец звероловом. Впервые он убежал из дома, когда ему не было ещё и семи лет. Его сняли с поезда и вернули домой. Дома отец выдрал его, и он не мог сидеть целых две недели. Через месяц родители потеряли бдительность, и он снова попытался убежать, и снова его вернули и наказали. Когда он вырос и ему больше не надо было спрашивать родительского разрешения, чтобы куда-то уехать, он вспомнил о своей детской мечте, решив податься на Дальний Восток, поближе к океану, где, по его разумению, можно было наняться на большой корабль и, в первом же заграничном порту сойдя на берег, вовсе уже не вернуться. Уволившись с работы, он собрал вещи, купил билет на самолет и, попрощавшись с родными, отправился в аэропорт. Иван вышел из дома с большим запасом, но целый час проловил такси и в конце концов решил ехать обычным транспортом. С метро-то все и началось. Поезд почему-то полчаса простоял между станциями. Потом экспресс, который должен был доставить его в аэропорт, сломался на дороге, и он опоздал на самолет. Решив, что все это мелочи по сравнению с предстоящим путешествием, Иван обменял билет и сутки провел в аэропорту. Его следующий самолет задержался на несколько часов, а за это время он успел сломать себе ногу - бродил в окрестностях аэропорта и не заметил траншеи.