Синдром Кандинского
Шрифт:
– Мне очень трудно без вас, - неожиданно сказал Антон.
– Это твои проблемы. Женись на какой-нибудь вдове, они терпеливые. Я видела тебя позавчера с красивой женщиной. Вы очень хорошо смотрелись. А как она тебе - слушает, раскрыв рот?
– Дура, - с ненавистью сказал Антон.
– Сам дурак, - спокойно ответила Лена.
– Я не то хотел сказать, - спохватился Антон.
– Все, я пошла. Передай своей мадам, что я одобряю её выбор и очень завидую ей.
– Подожди.
– Антон взял её за локоть, но Лена вырвала руку.
– Я хочу тебе сказать на прощание: - Этот, - Антон показал в сторону рынка, - рано или поздно поступит с тобой так, как ты поступила со мной.
– Это не твое дело. Не тебе читать мне мораль, - ответила Лена.
– Я просто предостерег тебя.
– Предостерегай свою шлюху в белом платье. Ты её здесь подцепил или с собой привез?
– Этот тип тоже тебя подцепил, ты же не считаешь себя шлюхой, - сказал Антон.
– Прощай, желаю тебе хорошо провести время, - сказала Лена.
– Да, письма твои я прочитала. Очень трогательные. Ты меня разжалобил. И историю ты сочинил очень красивую, но ты забыл, что я знаю этого кавказца и его блондинку. Это Ашот со Светой. Наркотики отбили тебе память. Это они всегда брали с собой на природу ковер. А писать мне больше не надо. Тебе нужно беречь силы для этой старой шлюхи.
– Ты знаешь, я совершенно позабыл, что у тебя такой злой язык, сказал Антон.
– Ну да, мы же так давно не виделись, - ответила Лена и пошла было к рынку, и тут Антон увидел, как сверху по ступенькам спускается его давнишний приятель Стас, который в последнее время почему-то перестал к ним заходить. Увидев его, Антон моментально все понял и почувствовал, как у него опускаются мышцы лица. От удивления он пару раз открыл и закрыл рот, но затем совладал с собой, шагнул к нему навстречу и, раскинув руки, громко воскликнул:
– Кого я вижу! Стас! Вот так встреча!
Рыночные торговцы, все, кто имел возможность слышать разговор Антона с Леной, медленно повернули головы в сторону третьего действующего лица, так неожиданно появившегося на сцене.
– Так это ты, голубчик, увел у меня жену, - сказал Антон.
– Ну тихоня, ну молодец. А я смотрю, что это ты в гости зачастил, а потом неожиданно пропал.
Не успев взять себя в руки, с нескрываемым отчаянием на лице, Стас быстро спустился и, испуганно поглядывая на любопытствующих торговцев, попросил:
– Антон, давай отойдем...
Лена подхватила Стаса под руку, сквозь зубы сказала:
– Не о чем тебе говорить с ним.
– И потащила его прочь.
– Ну что ж, я могу и отойти, - согласился Антон, передвигаясь как-то боком, лицом к Стасу с Леной.
– Значит, говоришь, стесняешься знакомиться?
– со зловещей веселостью продолжил Антон.
– Молодец, а здесь и не надо, вроде бы уже знакомы.
– Антон, - совершенно расстроенный, сказал Стас.
– Как же ты, такой стеснительный, не постеснялся ко мне в постель залезть?
– слишком громко спросил Антон, хотя они уже миновали базарную площадь и вышли к крайним ларькам.
– Ну да, ты же мне как-то говорил, что тебе жалко мою жену. Ну и как жалеется? Жалелка ещё не болит?
– Хватит, Антон, - не выдержав, крикнул Стас.
– Отстань от нас!
– сорвалась на крик Лена.
– Это я его соблазнила. Все. Разговор закончен.
– А ты не боишься, что его точно так же любая другая соблазнит? усмехнувшись, спросил Антон.
– Подружек у тебя много.
– Не боюсь, - ответила Лена. Выйдя за пределы площади, она остановилась.
– И вообще это не твое дело. Ты что, ненормальный? Мы с тобой расстались. Ты свободен. Хочешь, с Машей, хочешь, с Дашей живи. Меня это больше не интересует. Ради Бога, оставь нас в покое. Ты же взрослый человек, считаешь себя умным.
Последний аргумент как будто возымел действие. Антон по очереди посмотрел на обоих, сунул руки в карманы и спокойно сказал:
– Ладно. Прощайте, голуби. Только помните: недолго вам вместе гнездо вить. Леночка, насколько я знаю, в мужике твердое плечо ценит. а ты же не плечо, ты слизняк. Да и Леночка не твой идеал.
– Пошел ты, наркоман проклятый, - сказала Лена.
– Идем, Стас. Что ты стоишь как идиот?!
Они пошли дальше, прижавшись друг к другу плечами так, будто оба боялись упасть, а Антон вслед им громко сказал:
– Ты же знаешь, он жалостливый очень. На словах. Держи крепче. Попривыкнет, пойдет жалеть напропалую кого попало.
Антон не пошел за ними. Он ещё долго стоял, провожая их взглядом, и бормотал:
– Как жалостливый, так сволочь, пробу ставить некуда. Собственно, какая ей разница? Кто подвернулся, к тому и ушла. Ей главное сейчас, что не я.
Антон пошел по улице к морю, насвистывая какую-то детскую песенку. Его охватило даже и не равнодушие, а скорее ледяное спокойствие, затишье, как перед бурей. Он испугался этого. Слишком уж тихо, мертво было у него на душе.
ЄЧерт возьми, - думал он на ходу, - как все просто. Надо обязательно убедить себя, что так и должно быть. Надо уговорить себя: так и должно быть. Должно быть. Сволочь, Стас. Такие жалеючи залезают в душу и, увидев, что там то же самое, что и везде, бегут, вытоптав все живое. Хотя для жизни он, может, и удобней. А ей он и нужен для жизни. Не для смерти же. Для смерти удобней я. Ладно, только не надо напускать на себя инфернальность. Тоже мне, Абадонна паршивыйє.
Антон шел по загаженному пляжу и старался думать о пустяках. Совсем не думать он не мог, мысли о Лене доставляли ему почти физическую боль, и он уцепился за первое, что пришло в голову. Тяжелый кейс с шампанским оттягивал руку, и Антон придумывал, как избавиться от шампанского, не выбрасывая его и с максимальной пользой. Можно было предложить выпить кому-нибудь из загорающих, пристроиться к молодой женщине или небольшой компании. Антон оценивающе приглядывался к одиночкам и парам, когда его окликнул знакомый голос.
– Антошка, - пьяно позвала Вера.
– Иди к нам.
Под чахлым, ощипанным деревцем, на розовом одеяле он увидел Веру и двоих немолодых курортников, которые с пьяным любопытством смотрели на него. Один, разобравшись, кого дама зовет, махнул ему рукой, приглашая присоединиться к компании. Мысли о шампанском настолько завладели Антоном, что он на ходу расстегнул кейс, достал бутылку и, если бы не занятые руки, принялся бы открывать её.
Завидев шампанское, Верины ухажеры загоготали, начали расчищать место на краю одеяла и, когда Антон подошел, приняли его как старого знакомого, усадили, и один из них, протянув руку, представился: