Синдром синей бороды
Шрифт:
— А парнишка далеко пойдет. Ох, змей-искуситель растет. Респект, — с плутоватой улыбкой заметила блондинка.
— Напоминаю: он младше тебя на четыре года, — зная Катеринину любовь к доступным и неразвращенным мужским телам, предупредила Маша, поднимаясь с дивана.
— Возраст для любви не помеха.
— Помеха, поверь. Мысли прочь от Ярослава. Пойдешь со мной в магазин?
— Ну, вот, приглашала на романтическую прогулку с целью окручивания пары десятков молодых и интересных, а получила пошлое предложение о молочно-сосисочном рандеву. Фи!
— Зачем?
— За тем, чтоб в магазин не бежать.
— Стыдно загружать домработницу, когда две незагруженные работой женщины в доме. И потом, мама Лику к кухне и продуктам все равно даже на пушечный выстрел не подпустит. Пища — святое, готовка — таинство, плита — алтарь, — буркнула Маша, внимательно перечитывая список. Странно: у них намечаются гости? — Тебе кто дверь открыл?
Блондинка хлопнула ресницами:
— Вероника Львовна, мама твоя.
— Что сказала?
— Что ты у себя.
— И все?
— Все. А что?
— Никого больше не видела?
— Нет. А должна была? Вы пару комнат в аренду сдали?
— Странно. Глянь на список: здесь на роту провианта, — не обращая внимания на ехидство подруги, сказала Маша, подавая ей лист бумаги.
— Гости? Высокие персоны? — выгнула та бровь, пробежав взглядом по списку.
— Не в курсе. Что тоже странно. Пойду за разъяснением. Подожди меня.
— Легко. Кроме Барикко еще что-нибудь есть, мозг занять в ожидании?
— Осокин вон на столе. И Ницше. Могу еще конспектами по молекулярной химии порадовать.
— Дура ты, Грекова, — скривилась Катерина.
— Извини: дамские романы и желтая пресса в книжном магазине за углом, — кинула Маша, выплывая из комнаты.
Вероника перешагнула сорокалетний рубеж, но рядом с детьми выглядела, не как их мать, а скорей, как сестра. Никто не давал ей отмерянных природой сорока двух лет не из-за тактичности, а оттого, что и мысли не возникало посчитать годы этой приятной во всех отношениях женщины. Миловидное лицо, простая и в тоже время элегантная прическа, мягкая улыбка и добрый взгляд голубых глаз. Стройная фигурка, обтянутая водолазкой и легкими брючками теплых цветов. Плавные движения, идеальная осанка.
Маша, прислонившись к косяку двери, с гордостью и долей зависти рассматривала мать и думала: почему материнская мягкость, застенчивость не достались ей и в урезанном варианте? Они обе любили дом, тишину, покой и уют, но на этом их сходство заканчивалось.
— Мама, мы кого-то ждем в гости? — спросила, проходя в кухню.
Женщина выключила миксер и повернулась к дочери:
— Ждем, Машенька, но будут ли гости, точно сказать не могу.
— Это как, мам? Зачем тогда готовить, покупать столько продуктов?
— Видишь ли, девочка, я не уверена что гости придут именно сегодня, но очень на то надеюсь.
— Позвони и узнай.
— Не могу. К тому же неприлично тревожить человека. Когда он посчитает нужным, тогда и придет. Церемонии абсолютно не уместны среди своих. Но мы должны быть готовы к встрече и максимально тактичны в беседе.
— И кто ж такой ранимый к нам наведаться думает?
— Дядя Вадим, — нехотя ответила женщина, отвернулась от дочери, пряча расстроенное лицо, поставила кастрюльку на плиту.
Маша опустилась на табурет — вот это новость!
— Дядя Вадим?! — выдохнула, не скрывая радости и удивления.
Вероника покосилась на дочь:
— Да, Вадим приехал, но прошу тебя вести себя как можно скромней, когда он придет. Будь деликатна, Маша. И ради Бога, не лезь к нему с расспросами и… лобызаниями. Ты уже взрослая девочка, должна понимать, что неприлично бросаться с визгом на шею взрослого мужчины, по многим причинам.
— Например? — насторожилась Маша, и скрывая волнение, принялась грызть грушу, взяв ее с вазы. Девушка прекрасно понимала, что мама чего-то опасается, и даже догадывалась чего, но не принимала ее страхи всерьез. Конечно, Вадим — папин брат, фигура весьма загадочная и многозначительная, что и привлекает к нему тела и души неокрепших созданий. Но Маша его племянница.
И тяжело вздохнула — а жаль. Губы изогнулись в улыбке, мысли уже полетели в те годы, когда они виделись, и перед глазами возник незабвенный образ элегантного, улыбчивого, остроумного мужчины. Невысокая, но стройная фигура, мужественное, немного жесткое лицо с пристальным внимательным взглядом блестящих черных глаз. И смех — заразительный и снисходительный.
Вера уловила настроение дочери, встревожено нахмурилась:
— Маша, о чем ты думаешь? — подсела рядом.
— Ни о чем, — пожала та плечами и, вспомнив о груше, принялась вновь вгрызаться в плод.
— Возьми вазу, угости Катю фруктами, — предложила мать.
— Позже, мы сейчас в магазин пойдем.
— Я же просила Ярослава!
— Мама, он мужчина, что он может купить? Опять принесет половину, треть из которой будет выкинута в мусоропровод. Я лучше сама. Тем более для дяди Вадима нужно купить что-нибудь изысканное.
— Оставь, пожалуйста, того, что я написала, довольно.
— Мама, а он надолго прилетел?
— Не знаю.
— А давно?
— Не знаю, — женщина была явно недовольна расспросами. Впрочем, как всегда. Тема Вадима Грекова была запретной, тайной. О нем можно было лишь шушукаться, но не говорить открыто. Машу всегда притягивали чужие тайны, а здесь секрет в родне! Как не залезть носиком и не разведать?
— Мама, а почему он редко бывает у нас? А мы к нему вообще ни разу не ездили. Почему?
— Неприлично навязывать свое общество…
— Мам, он наш дядя. Что неприличного, если к нему в гости раз в двадцать лет приедут племянники? Я лично хотела бы посмотреть, как он живет. Ярославу тоже не помешало бы путешествие за границу.
— Маша, вы почти каждое лето отдыхаете за границей…
— Мам, по путевкам, в гостиницах, бунгало, а не в доме родного брата отца! Согласись, это странно. Почему нам не навестить его ответно?