Синдром синей бороды
Шрифт:
— Сначала пусть он навестит нас, — поджала губы мать.
— Ну вот, ты опять расстроилась. Мамочка, я не хотела тебя огорчать, я просто хочу понять, почему вокруг дяди Вадима столько таинственности. Мистер Икс — не меньше. Почему вы ничего нам о нем не рассказываете?
— Сплетни и пересуды — недостойное уважающей себя женщины занятие.
— Мамочка, какие же сплетни?…
— Любые разговоры о человеке, за его спиной и есть сплетни. Стыдно, Маша, — качнула головой Вероника Львовна.
— Хорошо, а если я спрошу его сама?
— Тем более неприлично лезь к человеку с расспросами.
— А что он подумает? — пожала плечами девушка, не видя ничего предосудительного в желании узнать подробности жизни заморского родственника. — И причем тут вы?
— Машенька, мы твои родители и несем ответственность за твои поступки. Если ты поступаешь дурно, значит минус нам. Я бы не хотела, чтоб ты ставила нас в неловкое положение и дала Вадиму повод усомниться в хорошем воспитании племянников. Будь так любезна, придержи свое любопытство. Не забывай, пожалуйста, о том, что твой дядя редко бывает на Родине, и отвык от менталитета русского характера. Не стоит его шокировать плохими манерами, и подводить нас. Мы должны обеспечить ему максимальный комфорт, отвлечь от грустных мыслей, создать все условия, чтоб он пришел в себя и остался доволен встречей с родными. Это наш долг, Машенька.
— Мам, если мне память не изменяет, у него здесь есть огромная квартира. К тому же он очень умный и самостоятельный мужчина, способный и постоять за себя, и получить все, что хочет. Так что в комфорте он не нуждается. И с чего вдруг мы должны проявлять не свойственный нам пуританизм, щадя его психику? Что у него случилось?
— У него горе, Маша. И хватит расспросов. Тебя ждет подруга. Некрасиво оставлять гостя одного. Иди, — мягко, но настойчиво попросила мать и вернулась к хлопотам по приготовлению обеда. Маша, понимая, что больше ничего не добьется, нехотя вылезла из-за стола и пошла к себе.
Она неслышно вплыла в свою комнату и застыла у двери.
Катя, хмуря брови, мучила мозг в попытке понять, что читает и зачем это, в принципе, было написано. Маша хмыкнула — внешний облик блондинки диссонировал с любой наукой, а с историей средних веков Осокина особенно. Вот если б в ее руках было руководство по обольщению мужчин…
Катя вздрогнула, услышав фырчанье, и уставилась на подругу:
— Фу, Машка, меня чуть Кондратий не хватил! Под Каспера что ли шифруешься?
— А ты под бакалавра исторических наук.
— Да ну тебя, — обиделась Катя. Отложила книгу. — Вот и приходи к тебе в гости.
— Вот, вот, — загадочно улыбнулась Грекова, присаживаясь рядом с подругой. Та подозрительно уставилась на нее:
— Что таинственная такая? Узнала, что за гости намечаются?
— Ага. Не угадаешь.
— Да и пытаться не буду. Больно надо.
— Не дуйся, Кать… Я такое узнала!… Дядя Вадим приехал.
— Ой, ну надо же — персона нон-грата — дядя Вадим! — скривилась блондинка.
— Да! Я, знаешь, его сколько не видела? Лет восемь.
— Ты меня просто умиляешь, Маш: `восемь лет', `дядя'. Родственник, да? У меня тоже в этом году новый родственник объявился — папаша. Пожульканный, как прабабушкин макинтош.
— Причем тут твой отец? Сравнила! Дядя Вадим живет в Швеции. Он весь
— Какой? Не томи.
— Одно у тебя на уме, Рябинина! Ему за сорок!
— И что? Самый возраст. Познакомишь?
— Зачем? — хлопнула ресницами Маша, натурально не понимая, что Катя собралась делать с мужчиной, годящимся ей в отцы.
— Фишки с покемонами собирать! В Швеции их навалом! — рявкнула блондинка. — Дура, что ли?! Зачем женщина с мужчиной знакомится?!
— С этим мужчиной тебе лучше не знакомиться, — поджала губы Маша.
— Это почему? Неужели формой ушей для Швеции не вышла?
— Синусоидой извилин! Дурная ты, Кать. Все об одном и том же. Тебя что-нибудь еще интересует?
— Ницше, — с сарказмом кивнула та. — Только он один мне по жизни и пригодится! Зануда ты, Грекова. Ярослава не тронь — мал, дяденьку иноземца тоже не трогай — стар. Лучше б интерфейс родственника показала да на семейный фуршет пригласила. А там сами разберемся, чай, совершеннолетние. Оба.
— Не дождешься. Для твоего же блага.
— В смысле, ты спасаешь меня от вольготной жизни иностранки? Боишься, что подавлюсь ананасами на собственной вилле?
— Именно. У дяди Вадима, если мне память не изменяет, было семь жен. Семь! Знаю точно, что одна умерла от энцефалита. Остальные — дело следствия.
— Вау! Он случайно бороду не отращивает, синюю?
— Не знаю. Раньше — нет, а что теперь — вопрос. Говорю же, восемь лет не видела.
— А что сейчас приехал?
Катя пожала плечами:
— Думаю, за очередной женой. Дядя патриот, только россиянок признает.
— Честь-то какая, — скривила губки блондинка. — Ну и родственник у тебя, Грекова, не позавидуешь. Уговорила, обойдусь я без виллы, а ананасами и так все магазины завалены… Слушай, а ты не врешь про семь жен? — прищурилась, заподозрив каверзу.
— Может и вру. У самого не спросишь, а мать с отцом свято блюдут тайну браков. Но уповая на свою память и логику, могу перечислить: Рита — раз. Умерла от энцефалита. Точно. Я слышала, как мама с папой данный факт обсуждали вполголоса. Света — два. Ее я помню — солнечная, озорная. Дядя Вадим ее к нам приводил, я еще совсем девчонкой была. Помню, она рыжая в легкомысленных кудряшках была, и все время смеялась. Мне нравилось, что она такая веселая, а мама потом отцу шептала, что Светлана, мол, непробиваемо глупа для любого мужчины со средним уровнем интеллекта, а уж для Вадима — подавно. Что с этой Светой случилось потом — не знаю. Дальше…Как же ее? — нахмурила брови Маша в попытке вспомнить третью супругу родственника. — А! Катя — три. А может четыре или пять? Или два? Я ее вообще плохо помню: что-то безликое, молчаливое в темном. Все. Больше ни одной не знаю. А родители молчат. Даже меж собой дядю шепотом обсуждают. Тетка? Она в доме престарелых: маразм цветет и плодоносит, так что и спрашивать резона нет — все равно информация фэнтази окажется. Вообще-то я давно хотела с биографией дяди разобраться: слишком много замалчивания вокруг его персоны, тайн, секретов.