Синдром синей бороды
Шрифт:
Вадим смолк, вспоминая неприятные минуты…
Он остановил машину у ограды. Вышел, и долго стоял у авто, глядя на красоту фьорда, наслаждаясь тишиной и свежестью вечернего воздуха. В дом идти совсем не хотелось: там была она. Злая, как пантера в клетке, неряшливая, подурневшая и совершено осатаневшая. Только перешагни порог и вместо: 'Здравствуй, милый. Будешь ужинать? Он услышит грязные ругательства, оскорбления. И будет обвинен в том, что у неё токсикоз, в том, что утром она запнулась о раскиданные журналы, что сахар не сладкий, а соль не соленая, что днем шел дождь, и вообще, скоро осень. А вместо ужина, он будет собирать грязные тарелки и чашки по всем комнатам, ставить их в посудомоечную машину, проветривать помещение, готовить ужин, и держать себя в руках, чтоб не сорваться
`Ничего, ничего', - подбодрил себя, зябко передергивая плечами под порывами холодного ветра: `Почти четыре месяца. Осталось потерпеть еще пять'.
Покосился на слепые окна дома и медленно побрел по дорожке к двери. Толкнул, и увидел жену. Она висела в холле напротив зеркала, на котором помадой неровным, отрывистым почерком было написано: Сдохни, ублюдок!!…
Вадим закрыл глаза и сжал переносицу пальцами: к чему ему вспомнились дела годичной давности? Зачем кому-то знать об этом? Зачем он вообще разоткровенничался с Машей? Что ж его так придавило?.. И понял — Лика.
Как, зачем? Что она ему? Почему он то и дело думает о девушке? Что ему в ней? Серая мышка… Сумасшедшая? Да таких ненормальных — сотни, тысячи. Несчастная жертва? Таких миллионы. Да и жертва ли она? Может это он — жертва? Собственных иллюзий. Непонятно откуда взявшихся эмоций, желаний. И почему так хочется плюнуть на все, позвонить Косте, узнать адрес Лики и поехать к ней. Посмотреть в глаза, и просто обнять и стоять, слушая, как в полумраке и тишине квартиры бьется маленькое сердце…
Вот в чем дело: он устал от одиночества. Лика тоже одинока. Но она еще и слабая, нуждающаяся в помощи и защите, в отличие от него. Вот ему и захотелось сблизится с ней. Заполнить пустоту в сердце. Почувствовать себя нужным, еще способным на поступок, сильным. Обнять — защитить. `Сработал мужской инстинкт — ничего больше', - уверил себя.
Усмехнулся, посмотрел на Машу:
— Пойду-ка я спать. Устал.
— Ты расстроился?
— Из-за чего?
— Из-за жены…
— Нет. Неприятно, не более.
— Она повесилась сама?
— Странный вопрос, — хмыкнул Вадим: Вряд ли ее могло повесить кресло или каяк, что маячил в тот день на другой стороне фьорда. — А ты сама хулиганов наняла?
Маша шумно вздохнула и прилегла на постель, принялась поглаживать пальчиком попугая на пододеяльнике. Вадим оглядел ее фигурку: длинные стройные ножки, манящий изгиб бедер, и грудь, что была видна в вырезе халата. Да, девушка умеет себя подать. Хитра бестия, знает чем и как, привлечь мужчину, разрядить обстановку и направить мысли оппонента в нужную ей сторону. Только одна неувязка — Вадим все это проходил и такая же грация, в более искусном исполнении крутила им, как могла.
Время словно повернулось вспять.
Однако Маша, не Ира, и Вадиму не двадцать один год. Вот в чем просчиталась девушка, неосознанно играя на руку ему, против себя, а не за. Что ж, он позволит ей верить, что она обольстила его, а потом поступит также, как когда-то с ним поступил ее прототип. И это будет справедливо.
Вадим прилег рядом, рассматривая Машу. Погладил по щеке, убирая локон. Девушка не воспротивилась, не оттолкнула, наоборот, ее зрачки расширились, задышали, губы раскрылись приглашая. И он бы не заставил ждать, да совершенно некстати, словно занавес упал меж ними — Лика. Ее образ, ее лицо, губы, взгляд… Наваждение какое-то!
Вадим лег на спину и уставился в потолок: что за ерунда с ним происходит?! Когда он последний раз столько думал о женщине? Незнакомой, по сути ненужной.
— Ты осуждаешь меня, да? — спросила Маша расстроено.
Он промолчал, чем невольно подтвердил ее предположение. Ей и невдомек было, что Вадим не слышал вопроса, думая о своем.
— А как бы ты поступил на моем месте? Какая-то левая, наглая девица, окручивает моего отца…
— Что? — очнулся Вадим от повышенного тона Маши.
— Они встречались каждый день. Папа домой заполночь приходил, а раз три дня вообще не ночевал. Мама от окна к окну всю ночь, всех обзвонила: друзей, знакомых, больницы, морги. Она, конечно, молчала, в себе все держала, но я-то видела как ей больно, трудно. И с отцом сразу ясно было — завел он кого-то. Он и раньше бывало, часто задерживался, но тогда — каждый день. Я
Маша смолкла и хмуро посмотрела на Вадима:
— А ты бы что сделал?
Тот резко сел, чтоб девушка не прочла ответа в его глазах:
— Убил бы, — процедил глухо: Тебя!
Маша облегченно вздохнула: хорошо, что он правильно ее понял.
— Тогда у меня подобная мысль лишь мелькала… Это потом, когда отец ее в наш дом привел, я ее действительно убить готова была. И его, за то, что издевается над всеми. Три раза в неделю видеть в своем доме эту дегенератку! Святая инквизиция до такой пытки бы не додумалась.
— Представляю, как ты травила Лику, — не поворачиваясь, бросил Вадим.
— Было, но быстро надоело. Она дура дурой. Не интересно. На нее орешь, а она стоит, сожмется в комок, молчит и смотрит как сирота Рязанская, и плачет, — добавила тише.
— Да ты что? С чего вдруг? — с желчью спросил мужчина. Внутри клокотала злость: слишком живой была картинка плачущей Лики, нарисованная Машей. Жаль, ах, как жаль, что Вадим не приехал раньше.
— Осуждаешь? Я сама бы осудила. Знаю. Подло поступала. Юношеский максимализм. Пока опыта не будет, в голове ничего не прибавится.
— Тебе ее совсем не жалко.
— Жалко?… Ей мою мать жалко не было, и отцу родных детей, жену!… Да, ладно, дело прошлое. Он мужчина, с него что возьмешь? Она во всем виновата.
— Ты до сих пор считаешь, что твой отец и Лика любовники?
Маша долго молчала, в раздумьях разглядывая свои ногти, и качнула головой, поджав губы:
— У отца шикарная отговорка: `если она моя любовница, то, как бы я мог привести ее в свой дом. Представить жене и детям? За кого вы меня принимаете'? Одно время я даже верила, что ошибалась, а потом пару раз видела, как отец Лику целует. Правда только в лоб, и словно прячась. Есть что-то меж ними, или было — точно. Он себя при всех с ней ровно держит. И ведет индифферентно, но только заикнись вон как сегодня — `выгнать ее надо', тут же скандал, бравирование, ультиматумы. Он постоянно ее защищает. Не явно, конечно, все больше вяло как-то, но видно что большего не может просто, чтоб мы не заподозрили его в продолжении любовной эпопеи. Я, конечно, делаю вид что верю, что Лика ему любовницей не доводилась… сейчас-то ясно — она никто. Кому дебилка нужна? Но у отца чувство долга порой зашкаливает, любые доводы рассудка затмевая. Сентиментален стал. А мама умно поступила. Решила, что раздувать скандал не стоит, потому как бывшая Лика любовница или настоящая уже не суть, главное, что она на виду, а значит, ситуация под контролем. На счет милиции утряслось — кто ж подумает, что я замешана, если Лика работает у нас? Мы получается благотворительностью занимаемся. Отец, опять же, успокоился, дома постоянно, а чуть что, можно его и припугнуть Ликой.
Вадим кивнул: ничего иного услышать он не ожидал. Маша действительно умеет произвести приятное впечатление. И если не копать в глубь ее личности, то поддаться очарованию легко. Примерно, как рыбаку на зов русалки. Умная девушка… вся в мать. А уж как Егору `повезло'? Вопрос только с кем больше — с женой или дочерью?
`Да, брат, стоит ли тебе яму копать? Ты уже в ней. Сам ее выкопал. Сам в нее залез'.
— Спокойной ночи, — бросил, вставая. И вышел из комнаты.
Егор перебрался в спальню под пристальным, осуждающим взглядом жены. Остановился у зеркала, уставился в него, покачиваясь, и опять встретился с блеклыми глазами жены, стоящей как караульный за его спиной.