Синдром синей бороды
Шрифт:
Кругом она запуталась: деньги своровала, чтоб от Марины на время отвязаться, успокоить подачкой. Да толк: от одной пары глаз только и откупилась, а сколько неподкупных пристально за ней следят, ждут малейшей оплошности, неверного шага? Стрельцов, словно приняв караул у дружка своего, Грекова, дежурит под окнами, ходит за ней, нервируя одним видом, и смотрит, смотрит, как коршун за дичью. Понял он, по чьему сценарию Ирина сработала, и напоминал — час расплаты близок, черешенка. Ой, близок…
Егор не то, что с ней не разговаривал — в упор не видел.
Ира дрожала день и ночь, боясь, что он проговорится Веронике, и та ужаснется, примется стыдить сестру, читать мораль, и в пылу обычных для нее приступов благородства, поведает о не лицеприятном поступке Ирины родителям. Учитывая характер отца нетрудно просчитать, что ее ждет и, что он будет делать — в порыве праведного гнева потащит дочь к следователю, устроит очную ставку с Вадимом и Мариной, заставит признаться во всем и покаяться прилюдно.
Ирина всхлипывала по ночам, представляя жуткую картину разоблачения. Вадима, что наверняка убьет ее, узнав, что попал за решетку стараниями любимой. Соседей, однокурсников, что будут плевать ей в след. Из института наверняка выгонят, Зверев порвет всякие отношения, родители проклянут, милиция заведет на нее дело…
Но она еще цеплялась за Вениамина, еще надеялась выиграть, хоть и видела тщетность своих надежд.
Развязка была неожиданной и страшной.
В тот день все разошлись по своим делам. Первой исчезла из квартиры Вера, потом родители отбыли на званый обед, в гости. Ирина поехала к Вениамину, чтоб потребовать внятный ответ, вытрясти его, если нужно. И узнала, что он женился накануне, на какой-то тихоне, невзрачной пигалице со своего потока.
В полнейшем отупении, раздавленная, потрясенная, потерявшая все, Ира ползла домой. Она тщетно пыталась найти ответы на вопросы: как теперь жить и что делать? И плакала, не видя выхода из тупика, и не замечала слез, как не находила ответов.
Зашла в квартиру, не понимая, что пришла домой. На автомате, как во сне, дошла до своей комнаты и замерла, тупо разглядывая ступни, висящие в метре от пола. Подняла взгляд и увидела свое посиневшее, искаженное лицо. Что-то щелкнуло в голове, когда до Иры дошло что это не она, а Вера висит в петле под люстрой. Ее родная сестра, близняшка, Вера, Верочка…
— А-а-а… А-а! А-а-а!! — рухнула, закричав, обезумев то ли от горя, то ли от пережитого за прошедшие месяцы напряжения. Ее закрутило, закачало из стороны в сторону с воем и стонами. — А-а-а!! А-а-а!… А-а-а…
И не было слов, она словно забыла их, словно не знала вовсе. И лишь звуки какие-то, звериные вопли рвались из горла, оглушая.
— Мама! — воскликнул кто-то. А потом схватил за плечи, затряс ее. — Очнись, Вера, очнись, пойдем.
Куда? Зачем? Кто ты? — нахмурилась Ирина, не переставая выть и рассматривать лицо женщины. И дошло: `Марина'. И удивило: `почему она назвала меня — Вера?
— Я Вероника? — прошептали губы. — Я — Вера.
Так она стала Верой. Как в горячечном бреду решив занять место умершей и прожить ее жизнь, перечеркнув свою. Уйти от расплаты, начать все с начала, стать примерной женой, матерью.
У Иры ничего не осталось: ни любимого, ни жениха, ни возможности выбраться без потерь из истории, что сама режиссировала по невольному сценарию Стрельцова.
У Веры же был Егор, любовь родителей, уважение однокурсников, перспективы и целая жизнь впереди.
Постепенно приходя в себя Вера-Ира все больше убеждалась что поступила правильно, заявив права на имя и жизнь покойницы и тем самым избежав ответа за содеянное. И словно подтверждая ее решение, родители отстояли тело самоубийцы от вскрытия и тщательной экспертизы. Было проведено быстрое и тактичное следствие, которое утвердило акт добровольного суицида по причине тяжелого психического потрясения в связи с преступлением жениха. Тут же были найдены подтверждения данной версии: неадекватность поведения в последнее время, нервозность, замкнутость, отсутствия интереса к жизни. Дело было закрыто за отсутствием состава преступления.
Иру похоронили, а вместе с ней и ее дела, врагов, долги, риск разоблачения и наказания.
Одно `но' осталось — Вероника была бесплодной и очень сильно любила Егора.
Ира, по сути умершая, на деле — живая, могла родить ребенка, но не могла любить ни его, ни мужа, ни кого-то еще. Вера будто мстила ей зато, что она взяла ее имя, и вязала по рукам и ногам, превращая легкомысленно-веселую, беззаботную девушку, в равнодушную, замороженную женщину, которая бесстрастно взирала на мир пустыми глазами, и казалось, спала на ходу.
Но время все лечит. Постепенно забылись страхи, волнения и переживания. Вадим вышел на свободу, и уехал из города, сняв с души Ирины часть груза. Страх увидеть его и сорваться, раскрыть себя, и быть наказанной, потеряв все вновь и уже навсегда, не растаял, но отступил, залег в душе как змея под камнем.
А потом женщина поняла, что беременна и принялась жить ожиданием малыша, перемен, что сулило его появление. И, забивая время и рассудок книгами — сказок, учебниками по педиатрии и институтскими конспектами, мечтала обрести то, что не дал ей Вениамин, что имела рядом с Вадимом, с помощью Егора.
Меж сессией и каникулами родилась Маша и вопреки Ириному ожиданию вызвала в ней лишь смутно чувство озабоченности: зачем ей этот пищащий комочек? Что ему надо? Но приучала себя думать, как Вера, а значит жить, как она — выполняя свой долг. И выполняла — честно ухаживала за малышкой: кормила, пеленала, гуляла, и радовалась помощи Егора, который шел в гору с подачи тестя и все же каждую свободную минуту отдавал дочери. И был тактичен и ласков с женой, не склонял к близости, наоборот, к ее радости довольно редко делил с ней постель. А что два три раза в месяц не ночевал дома, было вполне объяснимо — командировки, авралы на работе.