Синее пламя любви
Шрифт:
– Ну, Марина, с такой мебелью ты теперь – богатая невеста. – Он лукаво покосился на нее, – Можешь смело за Сергея выходить.
Женщина чуть не поперхнулась. Вот и он туда же… Они что, сговорились все? Впрочем, мастера можно было понять – видимо, он выполнял много заказов Сергея и зависел от него.
– Да не люб он мне, Алексей Григорьевич.
– Как так не люб? Видный парень и богатый к тому же. Да и ты ему нравишься, я это вижу. – Алексей Григорьевич спохватился. – Может, у тебя кто другой на примете есть?
Марина медленно покачала головой. Алексей Григорьевич уже знал историю ее жизни, которую молодая женщина поведала,
– Не горюй, Марина. Имя у тебя – оптимистическое, и, думаю, найдешь ты еще свое счастье. Главное – не спеши, – добродушно заявил на прощание Алексей Григорьевич. На том и расстались.
Сергей, которого Марина была вынуждена пригласить, чтобы тот оценил сделанное, горячо одобрил результаты работы мастера.
– Хорошо потрудился Алексей Григорьевич. – Его глаза блеснули: – Видимо, вы ему понравились.
– Да не я, а мебель, – отмахнулась Марина.
– Вы, вы, уж я-то его знаю. – Он помолчал, – Ну, мебель вы привели в порядок, теперь надо и отдохнуть. Предлагаю поехать на недельку к моим друзьям-бизнесменам в Подмосковье. У них – роскошный коттедж на берегу реки, – небрежно бросил он.
– Спасибо, Сергей. Не сомневаюсь, что коттедж роскошный. Другого у ваших друзей просто быть не может, – ехидно сказала Марина. – Но мы уезжаем на две недели к подруге матери. У нее – собственный домик в Калужской губернии, и она нас приглашает второй год подряд. Так что до осени.
И чтобы смягчить неловкость расставания – все-таки Сергей помог ей хорошо заработать, Марина дружески чмокнула его в щеку.
Но Сергей был явно разочарован. Не помог и последовавший сразу вслед за его уходом звонок Аллы. Снежная Королева настаивала и настоятельно просила, она пустила в ход все свое обаяние и действительно незаурядное умение убеждать, но Марина на самом деле уезжала туда, где ей было легко и спокойно – к Беате Станиславовне Лещинской в старинный русский городок Тарусу. На привольный берег Оки, по которому когда-то бродили Марина Цветаева и художник Борисов-Мусатов. К цветущим лугам и полям, по которым так замечательно бродить летом, под ласковыми лучами солнца, вдыхая пропитанный ароматами трав восхитительный пряный воздух и глядя в бездонное синее небо.
А потом углубляться в дремучий сосновый бор, наполненный мелодичным пением порхающих в вышине птиц и осторожными солнечными бликами, едва достающими до земли. И какой-то первозданной, невероятной тишиной.
Русская природа – величественная, удивительно красивая, трепетная, нежная, была главным богатством Тарусы. Ее вековым достоянием, ее визитной карточкой. Таруса для Марины была местом отдыха и местом силы – она уже успела убедиться в этом. Ей хотелось попасть туда, и больше ей ничего не хотелось желать.
В середине сентября Марина и Костик, отдохнувшие, загорелые, с банками вкусного варенья, сваренного по старинным польским рецептам пани Беатой, возвращались в Москву из Тарусы. Марина окончательно успокоилась – как будто река Ока, полноводная от летних дождей, где они купались каждый день, прочистила ей мозги и вылечила сердце.
«Прощайте, зеленые глаза, – подумала Марина. – Любите свою Снежную королеву». Она посмотрела в окно автобуса. Москва приближалась – впереди показались огромные бетонные буквы, похожие на детали из какого-то гигантского детского конструктора. Они складывались в слово «Москва». А под ними протянулись красочные цветочные клумбы, которые, казалось, лишь еще ярче расцветились под осень – московские власти знали, как мэр любит цветы, и старались потрафить его вкусу, если бы он вдруг пронесся мимо на своей машине. Но Марину это не волновало. Она въезжала в столицу со спокойным сердцем, свободным от тех неясных треволнений, которые, как она со стыдом вспоминала, мучили ее перед отъездом в Тарусу.
Марина Гагарина отвела сына в детский сад, вручила банку вкусного вишневого варенья воспитательнице и вернулась домой, чтобы прибраться в квартире. Она была хорошей хозяйкой, у нее всегда в общем-то было чисто, тем более она так мыла и драила все перед отъездом, поэтому и порядок она навела быстро. Присев на стул, она огляделась. «А ведь действительно стало очень красиво, – подумала она. – Мебель выглядит совсем новой. Можно и гостей приглашать!»
…Вечером ей надо было снова спуститься в Якиманский переулок, туда, где в глубине кленовой рощи уютно расположился детский сад – забрать сына. По дороге в детский сад Марина зашла в церковь Ивана-воина. В этой красивой древней церкви, чей облик был запечатлен на многих картинах московских художников и даже на почтовых конвертах, она крестила Костика, когда немного пришла в себя после гибели Алеши. И сама заходила сюда время от времени – ноги сами несли ее в храм.
Так было и на этот раз. Купив несколько свечек, она поставила три в левом приделе – и помолилась за упокой души Алеши, его и своих родителей. И пошла вперед. Здесь, на левой стороне, висела икона «Нечаянная радость», которая была особенно дорога Марине. Она часто с ней разговаривала, молилась, целовала, просила о самых разных вещах. Вот и сейчас Марина зажгла свечку перед иконой и, наклонившись к ней, едва слышно прошептала: «Милая моя икона, пошли мне нечаянную радость. Я так устала от горя и былых страданий! Помоги мне! Пусть со мной случится что-то неожиданное и радостное». Поцеловав икону три раза, она прислонилась лбом к стеклу и заплакала. Почему? Она и сама не знала. Но слезы потекли так легко и свободно, что Марина не скоро смогла выйти из церкви.
Успокоившись, она дошла до детского сада и скоро они с Костиком уже пили чай на своей маленькой кухне. Варенье и впрямь было замечательным. Они и не заметили, как опустошили вдвоем чуть ли не полбанки.
На следующий день Марина вышла на работу. Сослуживцы нашли, что отдых ей к лицу. «Ты, Маринка, прямо светишься. Уж не влюбилась ли в кого в своей калужской глухомани?» – спросила Лизка Суходольская, радостно целуя подругу.
– Ну что ты, просто вдоволь наплавалась в Оке и надышалась другим воздухом. А какие там грибы! Это нечто.
– Ну, тогда о'кей! Пошли пить кофе!
И Лизка потащила подругу в буфет. Стоя в небольшой очереди, Марина принимала комплименты. Все отмечали, что она выглядит потрясающе.
– Да нет, как всегда, – отмахивалась Марина. Но ей было, чего скрывать, приятно.
И вдруг она почувствовала, как кто-то сверлит ее глазами. Она обернулась и увидела Андросова. Делая вид, что оживленно беседует с каким-то иностранцем за чашкой кофе, он на самом деле пристально смотрел на молодую женщину. Марина кивнула ему и повернулась к Лизке.