Сингулярность (сборник)
Шрифт:
Видимо, напряжение для зверька оказалось еще посильнее, чем для человека. Она тяжело задышала, облизывая внезапно пересохший нос. Он не торопил. Но теперь знал – найдет. Для начала показал мысленно – сороковой этаж, откуда начинать поиск.
Крыса мысленно пискнула что-то эквивалентное «ни хрена себе!», но, как вышколенный исполнитель, рванулась вверх. Вдоль кабелей, труб коммуникаций и отопления. Где-то через подсобные помещения, где-то просачиваясь в едва заметные щели за плинтусами. Остановилась полакать из лужицы влагу. Славутич попробовал убрать внимание – получилось! Крыса неслась в заданном направлении, словно собиралась поставить рекорд забега по пеленгу на пересеченной
Но вот вдруг остановилась, закрутилась на месте, словно пытаясь поймать свой хвост. По нервам стегнуло страхом. Славутич даже приоткрыл глаза, чтобы понять, откуда он исходит. Надвинулось темное ощущение, что вот только что превысил скорость и сбил урну на тротуаре, не вписавшись в поворот. А из подворотни коротко гукнула сирена, и оттуда вальяжно, не спеша, выходят матерые гибэдэдэшники. А он суетится и не помнит, куда сунул права… Картина наложилась, и из двух щелей синхронно вышли две крысы. На мордах написана властность и брезгливая державность. Вроде как: «Что это такое появилось», – Славутич в полной мере ощутил, что такое отсутствие статуса у Лариски. Но внутри поднялось возмущение. Да как смеют! Какие-то ничтожные крысюки! Волна эмпатии хлынула через ведомую крысу и накрыла патрульных. Разом возникла ассоциация, что гибэдэдэшники вдруг обнаружили за рулем «мерса» солидного генерала милиции, при всех регалиях. Спеси разом поубавилось, осталось только чувство собственной правоты, но и оно через пару секунд растаяло в «а стоит ли связываться?».
Местные крысы явно собирались ретироваться, но Славутич прянул вперед сознанием и вновь ощутил всех крыс, как перчатку на пальцах. Он не понял, зачем ему это нужно, тем не менее Лариска мигом сориентировалась. И начала передавать задание по поиску Дарьи! Перед профессором, словно серые цветки, раскрылись памяти крысюков, и выборочная память его помойной крысы быстро считала устройство многоэтажной конторы, восприняла метки, повороты, комнаты, и вот в памяти одного патрульного проскользнул знакомый запах, четко указавший нужное направление. И крысы помчались в ту сторону.
Большая темная комната, под потолком висит забранный в решетку фонарь. Окон нет, дверей не видно. Вдоль сплошной металлической стены ряды кроватей, привинченных к полу. Почти все аккуратно застелены и даже запакованы в пленку, только одна смята, и как раз от нее идет нужный запах. Все это Лариска близоруко видит, высунувшись в щель у потолка. Дальше по стене стоит вентилятор, и отрезает, втягивает запахи дальней половины комнаты. Очень неудобно – крыса не видит дальше, но, судя по мягким шагам, у дальней стены кто-то есть. Ага, а от щели вниз идет грубовато заштукатуренный угол. Эта стена не металлическая, а бетонная. Штукатурка же терпимые ступеньки для ловких крысиных коготков. Лариска спускается удостовериться. Да, это определенно ноги Дарьи. Похоже, у нее забрали гражданскую одежду и выдали клетчатую желто-оранжевую форму. Штаны валялись под кроватью, а Дарья… в рубашке робы, как в коротком платьице, исполняет плавные упражнения, что-то из китайского цигуна.
– Так, Лариска, я не вижу, где там камера висит, но определенно под нее попадать не стоит. И шуметь не стоит. Где бы ей оставить записку… Ага, ты чуешь овсяную кашу с тушенкой и хлеб. Отлично. Наша подруга решила перед обедом позаниматься. Воспользуемся.
Крыса споро влезла по деревянной ножке на кровать. Одна из застеленных служила пленнице кухонным столом. Стоит в сторонке, ее почти не захватывает камера, никто не любит, когда пялятся во время еды. Блестящий глазок отчетливо теперь виден – телеглаз наверху почти под потолком, движется плавно, как у эстонского хамелеона. Главное, движение равномерно и целеустремленно – это хорошо. Охранники, видимо, полностью полагаются на автоматику, сориентированную на выделение нового. У живого оператора уже голова давно закружилась бы от этих покачиваний. Ага, камера отвернулась, давай, крыска, быстренько на поднос ей и подбросим сложенную бумажку. Ах, немного уголок замусолился. Не обращай внимания. Хорошо, уже читает.
«Это Я. Предложи им тебя отпустить. Убеди их, что ты мне очень нужна. В доказательство дам, если надо, какую-нибудь зверюшку, чтоб слушалась. Это я ими управляю и через них вижу и слышу. Эту бумажку уничтожь».
Морщится, смотрит на камеру. Оглядывается. Так, Лариска, твой выход. Шаркая коготками и сцепив лапки за спиной, из-под кровати появляется крыса. Говорит громкое «пи, пи, пи» – кивает.
Дарья неуверенно улыбается. Бормочет вполголоса:
– Да, профессор, красноречие у вас сейчас на уровне замены ругани в телешоу. Может быть, напишете мне что-нибудь ручкой на бумажке?
Она протянула крысе толстую гелевую ручку. Профессор поднатужился, принял. Стоять, тем более ходить на задних лапках в теле зверька чрезвычайно неудобно. Ручка ощущается тяжелым бревном, а бумага под ногами видна, только если смотреть одним глазом, склонив нос набок. Упер, повел… но ручка мигом перечеркнула лист, а розовая пятка мазнула, размазав часть линии. Пытаясь удержать и удержаться, крыса шмякнулась на живот. Неторопливо поднялась, очень по-человечески похлопала себя по животу, словно сбивая пыль. Лариска посмотрела на девушку, едва сдерживающую смех, и очень натурально развела лапки в стороны. Мол, что поделать…
– Да, вижу-вижу. Навыка не хватает определенно. – Склонилась еще ниже, почти прошептала: – И я вам действительно очень нужна, профессор!
В уголке раздалось шуршание, поскребывание, и подбежала еще одна крыса, почти черная, мелкая. Тяжело раздувает бока – явно мчалась сломя голову, бросила еще бумажку. Лариска, получив эстафету, рванулась наверх.
«Я организовал цепь посыльных, так что можно почти поговорить. Снова смогу связаться только через несколько дней. У камеры микрофончик слабый, есть еще два в стенах, но достаточно далеко от тебя. Говори шепотом, не услышат точно».
Крысы носили уточняющие записки, пробегая подкроватно-вдольстеночным маршрутом, Дарья отвечала – шепотом, в пол, лежа на кровати. Скоро они были в курсе нужной информации друг о друге. Дарья на прощанье послала воздушный поцелуй и дала адрес организации, пароли-явки и прошептала, что пустит все свои таланты в дело.
Славутич, громыхая полной телегой, отбыл, одновременно отслеживая расстояние, с которого удается контролировать конторских крыс. Расстояние утешительное – только с 200 метров возникло ощущение растягивающейся резинки. Постепенно все меньше особей поддавалось контролю, и еще через сотню метров лопнула последняя связь со зверьками серой башни.
– Так, – обратился профессор к крысе, высунувшейся из кармана, – похоже, мы можем не светиться возле мусорных баков. Значит, только для первичного контакта необходимо малое расстояние, дальше проще…
Профессор ощутил недовольство Лариски. Ей совсем не нравилось в кармане и хотелось вылезти на плечо, чтоб гордо смотреть по сторонам… Он мысленно погрозил ей пальцем:
– Гордыня – грех, так что воздержись. Нельзя, чтоб тебя видели…
Навстречу рванулась такса, натягивая поводок, залилась звонким лаем. Хозяйка собачки покраснела, начала извиняться. Славутич улыбнулся, а про себя цыкнул на Лариску…