Синие берега

Цветов Яков Евсеевич

Андрей пододвинулся к пню, на котором сидел комбат, хоть его хриповатый голос был хорошо слышен.

– Измотанная в обороне дивизия, - объяснял комбат обстановку, отходит на левый берег.
– Короткая пауза, совсем короткая, чтоб втянуть в себя воздух.
– В двадцать три ноль-ноль начнет отход батальон.

Вот оно что означает двадцать три ноль-ноль!

– Твоя рота прикрывает отход.
– Комбату, наверное, казалось, что произнес это просто. Но худое и бледное лицо его, заметил Андрей, стало еще бледней, стало неподвижным, будто не он только что говорил.

– Понял, товарищ майор.

Андрей

понял, это не только приказ - это приговор.

Ветер снова коснулся березы и снес с ветвей сеть паутины. Две тонкие ниточки, сверкнув, пристали к вискам комбата и, серебряные, слились с сединой.

Андрей вдруг почувствовал какое-то облегчение. Потому, наверное, что все, наконец, прояснилось и улеглось в сознании, как неотвратимое и, собственно, естественное. Он обратил внимание даже на это - на две дрожавшие ниточки паутинки на седых висках комбата. Война переходила на новый рубеж.

Внизу вдоль кривого берега шла изогнутая вода, и пахла она теплой синевой, как в то воскресное утро, когда Андрей в последний раз ступал по Ингульскому берегу в своем родном городе. У Днепра, оказывается, такой же запах, как у Ингула. Андрей подумал об этом и, должно быть, улыбнулся. Улыбка была невпопад, потому что комбат удивленно взглянул на него. Глаза комбата воспаленные, красные.

Комбат и Андрей одновременно вскинули глаза к небу: шли самолеты. "Юнкерсы", - узнали они по монотонному, надрывному гулу. Должно быть, много самолетов - все небо гудело. Высоко двигались они, почти слившись с бледной синевой неба, в сторону от переправы.

– Сейчас начнется гром, - не отрывая от самолетов глаз, проговорил Андрей.

– Точнее, погром.
– Комбат тоже все еще смотрел в небо.
– И не малый. Вон их сколько! Восемнадцать сволочей...

Постепенно рокот моторов ослабевал. Потом, где-то южнее переправы, раздались тупые разрывы.

– Наседает на левого соседа, - обеспокоенно процедил комбат.
– Может, и сюда уже идут...
– Он повернул голову и взглянул поверх леса за лугом. Ладно.
– Андрей увидел, на лоб комбата снова набежали морщины.
– Так вот, твоя задача - прикрывать подступы к переправе и дать возможность полку оторваться от противника и перейти на левый берег.
– Комбат промолвил это так, будто Андрей уже знал задачу и он просто уточнял ее.
– В городе немцы через мост не пройдут, в нужную минуту он будет взорван. Естественно, кинутся к твоей переправе.
– Самое трудное в разговоре с ротным было позади.
– Сразу на переправу немцы могут и не пойти, опасаясь крепкого заслона. А вот обойти мост с фланга! И нажмут на твоего Вано, на Рябова.

Комбат заметил слишком внимательный взгляд Андрея.

– Именно так предполагаю и я, товарищ майор. Укреплю Рябова всеми имеющимися у меня противотанковыми средствами.

– Правильно рассудил. Так вот, крепи первый взвод, перебрось все, что сможешь.

– Не густо у меня, товарищ майор. Бронебойка. Гранаты. Ну, противотанковые бутылки...

– Э, целый же арсенал! По нынешним обстоятельствам, конечно. Помолчал, раздумывал.
– Бронебойка, знаешь, это вещь.
– Комбат пожевал губами.
– Хорошую штуку придумали наши оружейники. Только сейчас поступила на вооружение. Тебе досталась.
– Он говорил

о противотанковом ружье, которое батальон получил совсем недавно, когда стоял перед вражескими танками на Ирпене.

– Точно, товарищ майор, противотанковое ружье вещь подходящая. Жадан и Рыбальский бьют из него наверняка.

– А с боеприпасами как? Для пулеметов, автоматов, винтовок? Как?

Андрей сказал.

– Не густо, - вынужденно согласился комбат.
– Ну, - повел плечом, придется экономно, с толком расходовать боеприпасы. Как бы то ни было, тебе надо продержаться как можно дольше и не давать противнику выйти к этому, правому, берегу.
– У комбата задвигались скулы.
– А пробьется прежде времени, считай, полк накрылся.

Конечно, еще как накроется... Андрей и сам понимал это. Он машинально обернулся: на восток отсюда под солнцем блестели песчаные отмели, открывавшиеся с обрывистого, высокого берега, и пустынное, замершее пространство за рекой, как в бинокле, отчетливо виднелось, и одинокие сосны на покатых холмах, и шоссе, и домики вдоль шоссе были видны. Такое царило там спокойствие, что поверилось: окажись он у холмов тех, возле тех домиков, и груз на сердце, все горести сникнут, как бы и не было ничего этого. Он отвел глаза от притягивавшей дали и снова увидел сухое, с желтизной лицо комбата. "Еще как накроется..." - подумал снова. Правда, у горизонта чернели рощи, а за ними, за рощами, на север, далеко отсюда леса. Андрей устремил глаза в карту и представил себе пущу.

– Понимаю, тебе придется нелегко, - вслух размышлял комбат. Он снова закурил, торопливо и жадно.
– Противник идет на соединение с частями, прорвавшимися ранее на наших флангах и вышедшими нам в тыл.
– Комбат бросил взгляд на правую половину карты, потом вернулся на левую половину.
– Мы же должны пробиться через заслоны противника, находящиеся у нас в тылу, и дойти до новой линии фронта. Зада-а-чка!
– протянул.
– Но выхода нет. Выхода нет, и будем драться в этих навязанных нам условиях.

– Понял, товарищ майор. Задача - выбраться из окружения.

– Да. И от тебя, повторяю, не мало зависит.
– Комбат стряхнул пепел с папиросы. Пепел посыпался на карту, и будто пылью покрылись дороги на ней, поляны.
– Скажу больше: в эту ночь на тебя возлагается главное, - произнес размеренно. Глаза его сузились.
– И надо предусмотреть все, что можно предусмотреть, понимаешь?

Комбат и Андрей склонились над квадратом на карте: зеленое пятно леса, голубой зигзаг реки, коричневая линия шоссе и черная - железной дороги, уходящей вправо.

– Основная опасность на твоем участке - вот этот лес, - постучал комбат карандашом по зеленому пятну.
– Что там у противника сосредоточено? Неясно.

Он поморщился, провел по лбу рукой, словно снимал боль.

– Лес, товарищ майор, всегда неясность. И основной огонь думаю держать на лес. В меру моих возможностей.

– Ну, знаешь, - покачал комбат головой, - в такой обстановке нет меры возможности, потому что невозможного быть не может.

– Да с флангами вот, - помедлив, сказал Андрей.
– Фланги ж у меня будут открыты...
– Почему-то подумал, что комбат, зная положение вещей, умышленно сглаживает действительные трудности.