Синие берега

Цветов Яков Евсеевич

Мария послушно взглянула на Данилу. Он снова попыхивал цигаркой, будто и не прекращал курить. Искуренная, цигарка жгла пальцы, но он как бы и не замечал этого.

– Быстрей!
– уже требовательно произнес Данила.
– Быстрей!

Мария неловко опустилась на траву, положила Саше на колено ногу, тот обернул ее портянкой, еще одной, натянул на ногу сапог, то же сделал с другой ногой.

– Ну! Ну!
– торопил Данила.

3

Вчера, в сумерки, покинул он санчасть, или как ее там, и Сашу прихватил с собой. Вместе и попали туда, неделю назад: его контузило, а Сашу осколком ранило в голову. "И по-дурному вышло все. Ей-бо, по-дурному... Ну в самом деле. Пошел, сволочуга, бомбить передний край. Ну и бомбил бы передний край. Мне,

дураку, лечь бы где стоял, и ладно. Не сообразил, да в кусты и хлопчика за собой потащил. А сволочуга в кусты и бухнул: и понимать тут чего - где живой силе прятаться, как не в кустах? И правда, туда и сунулись бойцы. Легко отделались с Сашком..." А два дня назад стали спешно санчасть эвакуировать. Данила понял: неспроста. "Да тут любой поймет, что неспроста. И слух пошел: наших потеснили". Что ж, подумал Данила, - уже в норму пришел, ну малость какую не дотянул, и Саше полегчало - чего в санчасти делать? Уволокут куда-нибудь в тыл, и прощай полк свой, батальон, рота. "Обратно к своим попадешь разве. Да ни в жисть!" И решил Данила смыться. С Сашей, конечно. Куда ж Саша без него? Вместе влипли, вместе и выручаться. С утра начал старшину уламывать насчет харча. Не уломал. Уломали старинные часы с боем, отцовские еще. "Да мало, черт рязанский, дал за них. Ну на первое время кишки заговорить хватит..." Карту раздобыть не получилось. Хотел прибрать лейтенанта одного карты, в планшете лежали, - тому они уже ни к чему: тяжелораненого, его увозили в тыл. Стащить не позволил, а разглядеть разрешил. Два дня рассматривал Данила карты, лист за листом, пальцем водил по лесам, по дорогам, по болотам, по берегам рек, и глаза запоминали все это. "А чего сложного? Если знаешь, куда путь держать... Приглядись как следует, откинь ненужное, а остальное в голове держи". Так уж приходилось, бывало. Найдет, обязательно найдет он полк Бровченко. Боевой полк, значит, продолжает воевать. Далеко не отступит.

Данила шагал широко и прочно. Мария шла рядом, ногам было тепло. За спиной двигался Саша. Она была спокойна. Верилось: "С такими все обойдется".

– Смотри, Сашко, ноги не покалечь, - оглянулся Данила.
– Теперь ноги - первая голова...

А в босые ступни, как назло, впивались невидные в траве острые сучья, сосновые шишки, и сколько же этих сучьев и шишек раскидано по лесу!

Данила, Саша и Мария ступали по длинным утренним теням, застлавшим лес. Лес то размыкался, впуская травяные полянки, то снова сдвигал деревья, и надо было пробиваться сквозь зеленую гущину. Птицы перелетали с дерева на дерево, словно камешки кто-то перебрасывал.

Шли долго, час, два, три. Четыре. Сосны, ели, осины, опять ели, опять осины, и поляны, покрытые хвойными иглами и желтыми и красными, как огонь, листьями. Все то же. Все то же. Ничего не менялось. Будто на одном месте перебирают они ногами - удивительно одинаковый мир, сколько ни шли. "Идешь, идешь, а вроде и не идешь - десять километров отмахал, двадцать или только пять, и не представишь себе". Потянулся березовый лес: белая стена справа, белая стена слева. "А за лесом - болото, - припоминал Данила карту.
– Вроде правильно идем. На северо-запад. Перейдем болото, а там и искать "хозяйство Бровченко". Может, где на метку напоремся, а то и порасспросим. Попадутся же встречь частя..."

Данила двигался, зажав руками лямки вещевого мешка. Мария едва поспевала за ним. Хоть и намотали по две портянки, сапоги просторны, и когда ступала, ноги скользили и она спотыкалась. Чуть было не упала, ухватилась за березу, удержалась. Береза, тонкая, поддалась, склонилась под ее тяжестью, и Мария услышала дрожь, пробежавшую внутри ствола. Показалось, что Данила и Саша пропали.

– Сашенька, миленький, ты ж потеряешь меня...

– Нет. Давай руку.

Она протянула руку и ощутила жесткую холодную Сашину ладонь.

Шли, осторожно передвигая ноги, словно не были уверены, выдержит ли их земля.

А болота нет и нет. Можно было повернуть,

обойти болото и выбраться на шоссе севернее болота, километрах в двух от него, - размышлял Данила. Но дорога выйдет дальняя, куда как дальняя, и - видно - все равно топкая. "Пойду на болото, - решил он.
– Где ж оно упряталось, проклятое!" Болоту пора появиться, если по карте. И день, как назло, кончается... Но еще светло, еще открыто небо. "А если скрючили и не так идем?"

– Смотри компас, а?
– бросил Данила.

– Компас показывает: жмем своим курсом, - отозвался Саша.

Перед ними тянулось пространство, наполненное ветром, холодом, шорохом травы.

Березняк стал редеть. Гуще пошли травянистые заросли, оседая под ногами, и, хлюпая, наверх проступала зеленоватая вода: приметы болота.

– Перемахнем болото и - привал, - сказал Данила.

Зябко кутаясь в плащ-палатку, натруженной походкой человека, неуверенного в дороге, брел Саша. Мария видела босые ноги его, белевшие в тусклой приваленной траве. "Ой, Сашенька, - сжималось сердце Марии. Захолонет же... Хоть бы где сапоги раздобыть..." И как это потеряла туфли там, в городке!

Будто туфли могли что-нибудь значить сейчас...

"Добрались наконец, - соображал Данила.
– Куда ж податься: вправо, влево? Где тут помельче? Черт его знает..."

– По карте болото влево с километр. А вправо километра два, зато выходит к самой поляне и ближе к шоссе. Правее и помельче вроде, прикидывал Данила вслух. Память хранила карту местности, все краски и знаки, точно была перед глазами.

В какую сторону все-таки? Влево? Вправо?

Взял вправо. Сзади тупо чавкали сапоги Марии, шлепали босые ноги Саши.

По дну стлалась скользкая, перепутанная мясистая трава, и они едва удерживали равновесие, чтоб не упасть. Потом услышали ровный шелест начинались камыши. На полный вымах протянул Данила перед собой руки, врезаясь в заросли. Он захватывал зеленые метелки, разводил в стороны и продвигался дальше. Он обернулся: Мария и Саша, тоже хватаясь за камыши, не отставали. Впереди все еще чернела болотная вода. Похоже, никогда болото это не пройти, точно конец его где-то на краю света. "И чертово, длинное какое, - досадовал Данила.
– Проклятая карта... Показывала же: километра два. А идем уже сколько! Проклятая карта... Ладно, ладно, поворчал на себя.
– Ну-ка, ногами тверже, ну-ка, рыжий!.." Он передвигался по вязкому дну. Мшистые кочки, как зеленые головы, чуть приподнимались над болотом. Данила обходил их. Саша и Мария следовали за ним. Водоросли обвивали ноги, и, как связанные, ноги едва переступали в этой густой жиже. "Засветло б успеть пересечь болото", - сглотнул Данила горькую слюну. Покурить, покурить!.. Свернул цигарку, ткнул в зубы. Нити дыма висели над головой, как потемневшая паутина.

Мария замедлилась, Данила услышал ее стесненное дыхание. Она не поспевала даже за его небыстрым ходом. "Не ослабла б девчонка..." Все время думал о ней. Она напоминала ему дочь. Доярка, как и мать. Заочница. Учится на зоотехника. Может, как и этой, придется пробираться бог весть где вот с таким же Данилой...

Впереди темнел олешник. Конец болота!

– Хлопцы, хлопцы, - поторапливал Данила.

Под ногами начало твердеть, камыши отходили назад, жирная жижа спадала и была уже ниже колен. Данила вздохнул, на душе стало легче.

Выбрались на поляну. За ней - шоссе. То самое, по которому туда-сюда, по предположению Данилы, должны двигаться войска: на передний край - в тыл, вперед - назад... "Ладно, без привала. Время дорого".

– Ну, голуба?
– участливо посмотрел Данила на Марию. Он слышал, как хлюпали ее сапоги.
– Осилишь еще с полчаса, а?

Она притворно улыбнулась: сущие пустяки, идет уже сколько, и еще столько может пройти. Улыбка не обманула Данилу, он видел, какие тусклые и слабые у Марии глаза. Он и сам едва брел, усталость сковывала ноги, туманила голову, - тело тащил он, как тяжелый мешок с неживыми костями и мясом.