Синие московские метели - 2
Шрифт:
Всё. Темнота. Как больно, сука. Опять темнота.
Нет опять не было ни светового потока, ни душевного общения с апостолами даже обидно. Могли бы и встретится и поговорить перед тем, как меня сюда отправлять. Койка и я на койке. Это я включил логику. Если я не раю и не в аду. значит я в госпитале. Бинты по крайней мере имеются и есть желание пощупать голову, но нет возможности рук я не чувствую. Значит лежим и ждем, что будет дальше. Голоса и в прорезь бинтов вижу мужчину в белом халате и шапочке и слышу голос- пока в себя не приходил. По крайней мере разговаривают на русском языке прикол был бы если бы на немецком языке мне сейчас диагноз ставили. снова темнота и снова неизвестно сколько прошло времени. Опять боль, но такая не очень терпеть можно и мне разбинтовывают голову. Открываю глаза и слышу товарищ сержант как вы меня слышите. Странно, когда я успел стать сержантом я ведь был капитаном. Но молчу слушаю, может быть, меня разжаловали, но за что и почему в сержанты. Мне под спину кладут подушку и мне становиться видно обстановку в комнате. Мать моя женщина. Это ведь не мое время. В СССР не было реконструкторов. У стены стоит пара стульев на них устроились — мужик в белом халате и у него петлицы на военной форме и в петлицах два прямоугольника. Майор или батальонный комиссар или старший лейтенант государственной безопасности. Вот теперь хочется узнать ответы на несколько вопросов. Где я, кто я и какой сейчас год. У второго сидящего на петлицах три квадрата опять те же проблемы с идентификацией. Старший лейтенант, политрук или младший лейтенант государственной безопасности.
Чего бы им не прийти сюда без белых халатов — у мен бы ясность была кто они такие. У политсостава на рукаве звезда пришита, у госбезопасности — щит и меч. Ладно надо молчать и слушать может будет понятнее. Итак, сержант Петров начинаем допрос. Имя фамилия отчество. Петров Иван Сергеевич. это значит я. Год рождения — 1920. Молодой я это хорошо. Если они в такой форме, то максимум сороковые годы. Старший внезапно отклоняется от формы допроса и говорит. Младший лейтенант тебе сколько раз говорено — дата и время записывается сразу. Младший лейтенант краснеет и вполголоса — 12 ноября 1939 года. город Москва. И далее опять — партийность — ВЛКСМ / это я знаю — с 1926 года Всесоюзный коммунистический союз молодежи/ значит я еще не в партии да действительно мне только девятнадцать лет.Но почему я весь в бинтах. Дальше идет заполнение бланка допроса уроженец города Москвы это хорошо всегда хотел быть москвичом. Работающий — следователь отдела НКВД Московского Управления. звание — сержант милиции. Вот дальше будет момент истины — мое процессуальное положение если начнется — вы подозреваетесь, то хана что-то, мне кажется, следствие НКВД я не переживу. Но нет слава богу — вы допрашиваетесь по фактам искажения социалистической законности в секретно -политическом управлении НКВД в городе Москве. Как-то так я не всё расслышал. Вы будете признаны потерпевшим по делу о фактах незаконного применения мер физического воздействия к врагам народа и шпионам иностранных разведок.
Или Вы действительно враг народа и шпион иностранной разведки. Я с трудом произношу нет я честный человек. Я реально ни в одной, ни во второй жизни не изменял Родине и врагом народа себя не считаю. Опять капитан — Иван Сергеевич я буду говорить вы будете кивать головой если согласны. Киваю головой. Согласен. дальше опять капитан — вы были задержаны и доставлены в тюрьму номер здесь капитан остановился и не стал называть тюрьму и там Вас допрашивали, требуя признательных показаний в измене Родине и террористической деятельности. В отношении вас были применены меры физического воздействия которые разрешается применять в отношении врагов народа и шпионов иностранных разведок в случае необходимости быстрейшего раскрытия политических преступлений. Киваю головой — становиться понятно почему я в бинтах. Именно поэтому вы напали на сотрудника государственной безопасности и убили его голыми руками. Так значит статус подозреваемого никуда не делся и это всё игры. Или сотрудника государственной безопасности убил бывший майор, который был в том же кабинете и к которому тоже применяли меры физического воздействия. Молчу и хриплю. Я никого не убивал. Снова капитан — значит убивал бывший майор — еле хриплю — я не знаю я потерял сознание и нечего не помню. Ладно уже разобрались — убитый бывший сержант госбезопасности разоблачен как враг народа и террорист. Ладно хоть так. Решением Народного Комиссара Внутренних Дел Товарища Берия следствие в отношении Вас прекращено за отсутствием в Ваших действиях состава преступления. Вам после госпиталя необходимо приступить к исполнению служебных обязанностей в районном управлении НКВД по Сталинскому району города Москвы. Вы всё поняли — мотаю головой — да всё понял. Мне подают узкую продолговатую бумажку — читаю подписка, обязуюсь не разглашать методы следствия и обстоятельства содержания в заключении, подписываю. Руки сами изображают мою подпись — подпись простая без завитушек. Петров.
Значит вот так. Следователь управления НКВД по Сталинскому району города Москвы. Сержант милиции. Как же я попал в тюрьму, что я такое натворил. Что там за бывший майор, который так лихо расправился с этим бывшим сержантом государственной безопасности. Хорошо я попал в период, когда из тюрьмы скопом всех впускали, кто не признавал свою вину. На поправку иду быстро. Но память возвращается кусками. Хорошо нет у меня жены и детей. Вот там я бы попал — женщину обмануть невозможно. Были бы опять проблемы. Мой муж не тот человек за которого он себя выдает он не мой муж. Повеселились бы от души. День идет за днем. Уже и за оконным стеклом белым бело. Забавное совпадение здесь у меня тоже день рождения
12 августа. Жаль того времени в Африке — весело было и жизнь была налажена и денег было море. сейчас у меня на руки шестьсот рублей. Много это или мало не знаю. выйду из больницы будем смотреть на эти цены. Выписка под Новый год — сестра приносит комплект милицейской формы, и строгий товарищ, не сказавший мне и двух слов раскрыв простую картонную папку на тряпичных завязках выдал служебное удостоверение и сказав 01 января на службу. Да, вот тебе ордер на комнату и ключи от комнаты. И уходит. Спрашивать, где моя служба не стоит — сам найду зачем мне лишние сложности. Одеваемся в форму и застегиваем ремень. Ремень командирский, но не со звездой, с гербом СССР. Это видимо сейчас модно. Иду в бухгалтерию больниц и получаю деньги и ценности, изъятые у меня при аресте. Денег почти две тысячи рублей, купюры разные, но впечатляет размер купюр. Еще теперь я обладатель часов — часы «Кировские» с гравировкой — Петров И. С. 07 ноября 1937 года. Получается я был в тюрьме почти два года. С ноября 1937 года по ноябрь 1939 года. Посидел, но вышел. Как говорят русские люди — от сумы и тюрьмы не зарекайся. Только как я попал в НКВД — воспоминание приходит сразу и на душе тепло. Заводской цех и наш парторг — направляем нашего лучшего комсомольца и рабочего в НКВД по комсомольскому набору. Хоть он и молод, но принципиальный уже по-взрослому. Парторг поступил по-хитрому — молодой и принципиальный вот пусть отправляется в НКВД и пусть там с ним мучаются с его юношеским максимализмом. Недельные курсы и я следователь НКВД в Сталинском районе города Москвы. Да, но дел я не успел расследовать меня арестовали сразу после утверждения в должности я не проработал и недели после курсов. Видимо у системы не хватало жертв вот и меня подгребли. Без формального ареста, без оснований — на допросе всё сам скажет и обломались ничего я не сказал. Память подсказывает дикое отчаяние и максимализм — пусть убивают враги я не буду оговаривать себя и других. Молчал я и на очной ставке, когда мой начальник милиции взахлеб рассказывал какой он враг народа и как он меня завербовал. Только показывали резиновую палку, и бывший начальник вновь сочинял какой я враг и что я сделал. После очной ставке меня утянули в одну сторону моего бывшего начальника в другую и по дороге тот только молил я же всё сказал как надо не бейте больше и скулил. Затем был тот последний допрос меня держали в стойке и в углу два мордатых сержанта избивали какого-то человека и требовали — бывший майор тебе все равно конец м тебе сейчас отобьем пятки и затем яйца в дверь вставим и всё не будет больше бывшего майора. И дальше страшный хрип и крик сержанта что допрашивал меня и как у сержанта госбезопасности отрывается голова и как мы с этим окровавленным человеком — бывшим майором бредем по коридору и пытаемся найти выход и дверь. Затем толпа с палками и всё я нечего не помню, что было дальше. Но всё равно вот товарищ Берия разобрался, и социалистическая законность восторжествовала. Теперь никого просто так в тюрьму не посадят. Ежова сняли, и он ответит за все свои перегибы. Жаль товарищ Сталин не сразу раскусил этого подлеца. Да вот так и работает адреналин. Я ведь помню из своего прошлого из истории Берия тоже окажется английским шпионом. Но это я помню из истории из будущего для меня теперь прошлого и опять возможно моего будущего.
От госпиталя я домой поехал на такси улица Первомайская 103 там у меня комната в коммунальной квартире. Это район Измайлово. Почти окраина города сейчас. При царе были там рабочие поселки и доходные дома типа двухэтажных бараков. Потом уже в 1950 годы появились многоэтажные дома и сталинский ампир. Сейчас окраина Москвы и рабочие поселки в городских условиях.
На такси и сейчас всё близко вот и улица Первомайская и мой дом Обычная двухэтажная постройка. Моя квартира на втором этаже. Звучит громко если не добавлять коммунальная. Там у меня десяток соседей и моя комната. Ключ от входной двери у меня есть и потому не звоню открываю сам и иду к своей комнате — опечатана и уже давно, прямо с ноября 1937 года. Не перераспределяли потому как идет следствие. Ключ подходит к замку, и я рывком открываю дверь к себе домой в этом времени. Надо жить здесь и сейчас. Юридическое образование у меня есть хотя официально только недельные курсы народного следователя в Ленинграде на Литейном. Учили нас целую неделю в особняке Пеля. Знаменитый особняк, однако. Практически все поколения следователей в СССР знают этот особняк. У меня в комнате обстановка скромная — кровать и два стула со столом и два шкафа. Книжный и платяной. Книг нет, все книги забрали при аресте и обыске. Постельное белье осталось просто комом впихнули в шкаф. Вот надо же кожаная куртка осталась. Как я радовался, когда мне её выдали по ордеру. выдали мне эту куртку в день ареста я её даже не примерил как следует принес в комнату, а здесь меня уже ждут. Но ничего жизнь налаживается. Шинели у меня нет. Только комплект формы — шинель я не успел получить. Но ничего куртка и фуражка. Пока. Там может удастся выбить шапку — зима всё-таки. Что у нас с едой. Ничего у нас с едой чайник у нас есть и кружка ну и все больше ничего нет. Хорошо зашел в гастроном и купил и чай, и колбасу, и хлеб. За дверью шорохи и какой-то шёпот. Рывком открываю там две женщины и одна со страхом говорит — Ваня ты сбежал тебя не расстреляли. Нет, говорю не сбежал и не расстреляли. Разобрались и отпустили и потому не расстреляли.
Глава 11
Тарелка изображающее радио — играет гимн в шесть часов ровно и больше уже не уснешь. Сделать звук потише или вообще выключить — это риск и риск значительный. Квартирный вопрос испортил москвичей и тот, кто отключит звук Всесоюзного Радио обязательно будет разоблачен как лицо, посягающее на устои Советского строя и разброс наказания очень велик — от расстрела до нескольких лет тюрьмы. И здесь освобождается жилплощадь и сразу же распределяется в пользу нуждающихся. Потому так все ждали момента вынесения приговора в мой адрес и были очень разочарованы моим возвращением. Перераспределение комнаты не состоялось. А так мои соседи милые и воспитанные люди нечего плохого сказать не могу. Есть более веселые коммунальные квартиры. Меня и разбудил Гимн в шесть часов — умываться меня пустили без очереди — все-таки НКВД люди уважают. Форма ещё с вечера выглажена и висит на плечиках ждет меня. Итак, форма есть и в качестве верхней одежды кожаная куртка. Прохладно, но другой одежды нет. Надо купить свитер под гимнастерку и тогда будет теплее. Опять такси, но вариантов особо нет. Я не помню адрес управления и первый раз воспользуемся помощью друга — таксиста. Приехал я раньше времени — так у меня с девяти часов утра рабочий день, но пока представлюсь разберутся с кабинетом и вообще.
Дежурный милиционер долго рассматривал мое служебное удостоверение. Он никак не мог поверить, что меня отпустили. В конце концов пришел зам по милиции и решил вопрос и с кабинетом, и с прочими вопросами. Кабинет громко сказано — четыре на четыре метра, вмещает сейф и стол с двумя стульями. Вешалку для одежды и корзину для мусора притащил завхоз. Он же затем под роспись принес пишмашинку ленту две штуки тоже под роспись. Обновлять только через него и машинку некому не давать. Вещь строгого учета. Печать для опечатывания кабинета и сейфа принес опять зам по милиции — он у нас старший лейтенант государственной безопасности. Странно почему не переаттестовывают и от него же получил те книги, что у меня изъяли в 1937 году. Их четыре — томик работами В. И. Ленина, «краткий курс ВКП/б/ тов. Сталина и два кодекса именно они долго фигурировали как антисоветская литература потом опомнились, и они стали совершенно секретными документами. Сейчас они под грифом 'ДСП». Книги отправляются в сейф на книжную полку отправляются классики марксизма -ленинизма.
Долго мне не приходиться вникать и вживаться в обстановку. Прибегает дежурный и сообщает — напали на магазин на улице Первомайской. Улица это длинная и каких только магазинов там нет. Напали на кооперативный магазин. Налетчики ранили кассира и продавца. Со мной поедут два человека — инспектор уголовного розыска и почему-то участковый инспектор. Эксперта криминалист нет его возможно привезут потом из городского управления. Фотограф у нас есть спрашиваю у дежурного — ответ тоже на уровне прошлых — милиционер помощник умеет фотографировать это конечно хорошо давай его в группу. Наконец отправляемся. Думаете на машине вот и не угадали пешком. Машины в дежурной части нет. Должна быть, но нету. Через час дошли до места преступления и началось — зачем нам понятые — это уголовный розыск и участковый решили облегчить жизнь себе. Пока не рассказал матом о происхождении конкретно этих представителей милиции не хотели работать — причина мы не найдем того, кто здесь был и будут проблемы. Опять матом и тогда начали двигаться. Наш фотограф энтузиаст своего дела, но пока не знает. Объясняю ему какие снимки делать — обзорные, узловые, детальные. Узнаю много нового — так здесь раньше не делали, опять пришлось настаивать на своем- сделал. Записываю в протокол осмотра — что именно фотографировал наш фотограф опять споры — зачем мне подписываться в протоколе. Уже не объясняю просто приказываю так дело идет быстрее. Осмотр магазина — громко сказано магазин ранее просто сарай. перегородили сарай перегородкой прилавком и стал кооперативный магазин. Следы искал уже сам, но изъять не могу нечем. Отпечаток подошвы сапога вот всё что удалось изъять и то потому, что один из понятых предоставил гипс. Вот так и получилось изъять слепок следа подошвы сапога. След довольно перспективный — индивидуальные признаки налицо. Весьма примечательные набойки — можно будет опознать. Процесс изготовления слепка с открытым ртом наблюдает милиционер — наш фотограф любитель и смотрю я на этого парнишку и думаю — вот из него и будем делать техника — криминалиста. Спрашиваю будущего криминалиста — интересно. Тот отвечает — да, а как Вы узнал, что так можно сделать. Отвечаю — и тебя научу если хочешь. Иди помогай. Вот он под моим руководством мешал смесь и искал палочки для каркаса слепка. Затем долго искали гильзы и не нашли, повторно искали уже с матами, но я был упрям. Раз стреляли то должны быть гильзы. Сразу покаюсь я забыл про наганы — у тех гильзы остаются в барабане. Но когда вспомнил и к мне пришли с открытием, что могли стрелять из нагана и гильз потому нет. Я уже был готов к такому повороту дела и веско объяснил, чтобы взять за основу что стреляли из нагана, надо быть уверенным полностью в том, что гильз нет и погнал осматривать помещение магазина в четвертый раз. Ребята прониклись и теперь искали уже так тщательно как могли и нашли нет не гильзы, золотые серьги с красными камнями. После этой находки оба моих критика замолкли и не смогли ответить на простой вопрос — почему эти серьги не нашли ещё в первый раз. Смущённое молчание и уважительные взгляды были мне наградой. теперь мои приказы не оспаривали и делали всё сразу. Что именно похитили было неясно — батоны колбасы были перевернуты и рассыпаны по земляному полу. Бутылки с водкой тоже валялись на полу. Кассовый ящик был вскрыт — но вот сколько денег там было, мы не знали и до кона ревизии узнать не могли. Председатель кооператива оказался предком образа известного в будущем актера в не менее известном фильме — звучало три портсигара, три куртки кожаные заграничные. Нет председатель кооператива произносил другие слова но смысл и интонация были не отличишь от того фильма. И опять нам помогли советские граждане — за понятой пришел муж и с ходу заявил — что он занимает большую должность и требует отпустить его жену. Он ревизор в каком-то коммунхозе, и он попал ко мне в лапы. Он был мобилизован для проведения контрольной ревизии в кооперативном магазине в помощь ему была прикомандирована жена другого понятого — пришедшая с той же целью забрать мужа домой. Начальник кооператива не смог внести в число похищенного имущества нечего лишнего хоть и крутил, и мутил. Злой ревизор оказался мастером своего дела и сбивал все претензии на лету. Нет накладной — нет и товара. Итогом этой трудной дуэли стал акт контрольной ревизии — не хватало 340 рублей и каких-то копеек, три батона колбасы «Краковской» и двух бутылок водки. Для разбойного нападения с наганом как-то немного маловато. Так мне кажется. Но сейчас будет версия разбойное нападение. В больницу дозвонились и узнали потерпевшие в себя не приходили так в бессознательном состоянии и находятся. Операции ещё не делали и пули не извлекали. Ранения явно относятся к опасным для жизни как проникающие и так далее. Надо было возвращаться и назад нас доставили на пролетке. Думаете подсуетились в управлении — нет это мы от ревизора получили транспорт. Что бы быстрее отпустили его жену от исполнения общественной нагрузки. Больно большая разница в возрасте у супругов была и слишком бойко стреляла глазами молоденькая супруга. Потому супруг и так нервничал на любые задержки молодой жены. У меня получилось шесть листов протокола осмотра места преступления и ещё была произведена фотосъемка — обзорная, узловая, каждой детали как-то след подошвы сапога, серьги и места обнаружения окурков папирос и так далее. Там будет отпечатков двадцать. Жаль не смогли обнаружить и изъять отпечатки пальцев рук. Но мы нашли и изъяли несколько белых ниток, зацепившихся за гвоздик в кассовом ящике из чего можно сделать вывод преступник у нас был в белых перчатках. И при дополнительном четвертом осмотре мои коллеги нашли пару белых перчаток с дыркой на одной из них и теперь можно было провести экспертизу на тождественность ниток, обнаруженных в кассовом ящике и обнаруженными белыми перчатками. Доехали к управлению с удобствами и шиком и сразу отправились на доклад к заму по милиции.
Доклад был краткий и только потому, что я уперся нам разрешили возбудить уголовное дело. По факту я мог это сделать и без разрешения.
Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР от 1922 года считал, что поводами к возбуждению уголовного дела могут быть: заявления граждан и различных организаций, сообщения правительственных учреждений и должностных лиц, Явки с повинной, предложения прокурора, непосредственное усмотрение следователя… Все эти поводы были перечислены в статье 96. У меня в наличии было два повода — заявление председателя кооператива и мое непосредственное усмотрение.