Синие пески.
Шрифт:
Абла Сайхэ заметив для себя странное действо, дав спешно несколько распоряжений, медленно шаркая приближается к верховной жрице и служанке. Она по птичьи склоняет голову на бок, и прищурив один глаз окидывает картину заинтересованным взглядом.
– Извините, уста Наира, – молвит девчонка, и снова делает попытку высвободить руку, – но мне нужна Валиде Султан.
– Казым, – сдерживаясь чтобы не закатить глаза, говорит абла Наира, – ты можешь довериться мне. И я передам матери нашего солнцеликого падишаха Джириумасы твои тревоги.
Губы девушки мелко дрожат, и она сделав резкое
– Прошу простить меня, ходжам, – она почтительно склоняет голову пытаясь спрятать мокрые глаза. – Но хедив13 Яните нездоровится, и мне нужно найти Валиде Султан.
– Ах, – вздыхает и вскидывает руками абла Наира, – какая ужасная новость. Проведи меня к хедив Яните, и посмотрим смогу ли я чем-то помочь.
На служанке нет лица, она большими глазами, смотрит на верховную жрицу. Дрожа от страха, она кротко кивает и выскальзывает из комнаты пока бдительная женщина снова не выдыхает облако едкого табачного дыма. Абла Наира придерживает кончиками пальцев чашу трубки, нервно пожевывает костяной мундштук и двигается следом за прислугой.
Абла Сайхе чувствуя неладное, подзывает к себе одну из послушниц и отдает той последние распоряжения, отправляется следом за аблой Наирой и служанкой. Ее сердце неприятно ноет, предчувствуя беду.
Больные ноги не позволяют быстро передвигаться по длинным коридорам замка, и она сильно отстает от своей цели. Ориентируясь на едва уловимый запах трубки пожилая женщина с удивлением для себя отмечает что абла Наира в сопровождении служанки не идет на женскую часть дворца. Значит девицы решили отметить последний день свободы ходжам Яниты в тайной переговорной, куда обычно падишах приглашает послов для переговоров в более приватной обстановке. Эти мысли не нравятся абле Сайхэ и она нахмурившись приближается к узкой дверце, которая всегда скрыта за портьерой, но сейчас отодвинута в сторону.
Приложив ухо к неровной поверхности двери, так что вырезанные листочки неприятно упираются в щеку она прислушивается к тому что происходит по ту сторону.
– Какая жалость, – доносится до ее слуха медовый голос аблы Наиры. – Что последнее вкушала хедив Янита?
Сбивчивые голоса других девиц сливаются в какой-то птичий стрекот и абла Сайхе нахмурившись отодвигается от двери. Шепча несколько слов, она соединяет большие и указательные пальцы и дует сквозь них на дверь.
Мгновение и сквозь рисунок из рук она видит все то что происходит по ту сторону. Как абла Наира скрестив на груди руки, с удовольствием причмокивает мундштук трубки, затягивается и выпускает тоненькие струйки дыма из ноздрей. Девушки из свиты хедив Яниты испуганно жмутся друг к другу кидая озабоченные взгляды на пол. А там расплостав руки в разные стороны с остекленевшим взглядом устремленым в потолок лежит сама Янита. Ее губы посинели и приоткрыты, в уголках застыла хлопьями белая пена. Тело девушки лежит среди осколков посуды в растоптанной еде.
Продолжая внимательно
Губы верховной жрицы подрагивают в презрении, но быстро с собой совладав она сладко улыбается.
– Достопочтимая абла Сайхэ, какая неожиданность что вы оказались здесь, – медовым голосом протягивает женщина и закусывает мундштук.
Старуха сжимает руки в кулаки, прерывает свое заклятие и шумно сопит. Дым от табака не может перебить сладковатый запах благовоний. В них угадывается одна знакомая нотка. Озарение током ударяет пожилую женщину, и та недовольно прищурив глаза стреляет злобным взглядом на верховную жрицу.
– Что ты сотворила, глупая? – Пытхит старуха.
Но абла Наира отмахнувшись, одним движением прячет в просторных одеждах длинную трубку, направляется в сторону комнаты где должна была пройти церемония омовения.
Стуча о мраморный пол своей клюкой, абла Сайхэ шаркает следом причитая и ругая верховную жрицу, совсем не боясь, что их могут услышать посторонние уши. Абла Наира несколько минут смиренно слушает бранные слова в свой адрес, пока резко не останавливается. Женщина воровато оглядывается по сторонам и отмечает про себя что они находятся в одиночестве в переходе, за которым благоухает богатый сад падишаха, плавно придвигается к старухе. В нос аблы Наиры ударяет старческий запах давно немытого тела и та скривившись произносит:
– Молчи, старуха.
– Молчать? Ты отравила бедную ни в чем не повинную девочку!
– Я? – Деланно удивляется емония и сквозь красную ткань сжимает трубку, которая лежит в кармане широких брюк. – Какие ты глупости говоришь абла Сайхэ.
– А то ли я не знаю, – огрызается старуха. – Ты долго копошилась среди даров принесенных принцами соседних земель. Думаешь я не знаю что ты там делала?
– Я утоляла свое женское любопытство, дорогая моя. – Абла Наира пытается ласково улыбнуться, но вместо этого на ее лице появляется кривая ухмылка.
– Поэтому теперь, после того как ты сунула свой красивый любопытный нос, бедная девочка лежит бездыханным телом среди осколков посуды?
Верховная жрица смеряет взглядом, полным презрения, старуху, кривит губы и не выдержав достает из кармана свою трубку. Крутит ее между длинных пальцев, украшенных рисунками и тонкими ободками колец. Медленно вдыхает сладкий, от цветущих растений воздух, собираясь с мыслями сдержанно произносит:
– Тебе никто не поверит, дорогая моя абла Сайхэ, – из другого кармана женщина достает бархатный мешочек с табаком.
Тонкие завязки развязываются ловкими пальцами, и несколько скрученных в трубочки листьев перекочевывают в чащу курительной трубки. Щелчок пальцев, синий огонек мигает и жадно занимается сухоцветом. Верховная жрица с наслаждением затягивается..
– Нам не нужен союз с севером, – через какое то время выдает абла Наира. – И я делаю то, что должна была сделать Валиде Султан.
Старуха гневно пыхтит раздувая ноздри. Ее толстая рука еще сильнее обхватывает набалдашник клюки, так что вены вздуваются на ее руках.