Синие пески.
Шрифт:
Абла Сайхэ чавкая обгладывает косточку, облизывает пальцы, продолжая хитро на меня поглядывать. Замечает красноватую. лужицу на полу, женщина раскрытой ладонью просто стирает ее.
Старуха приходит ко мне каждое утро с того самого дня как меня бросил здесь белокурый мужчина по чьей вине я здесь оказалась. Она терпеливо трапезничает, иногда от удовольствия закатывая глаза от обильного завтрака, и ждет когда я расскажу ей о своих снах. При воспоминании которых по телу пробегает озноб. Старуха уверена что само провиденье предков направило меня к ним.
– Мне ничего не снилось, –
Терпковатый привкус наполняет рот отбивая вкус съеденных мною кислых ягод. Оставляет после себя горечь подобную моей печали что по стечению странных обстоятельств я оказалась так далеко от дома.
– Кызым4, – она улыбается и морщинки лучиками собираются вокруг ее глаз, – ты просто слишком много носишь в себе волнений.
Абла Сайхэ рукавом рубахи вытирает остатки сока со рта, прикрывает глаза как будто растворяется в шуме доносящемся с улицы. Где тихо и размеренно кто-то переговаривается. Тихо шуршит метла по земле. Издалека раздаются детские визги от активной игры в салочки. Она ждет еще несколько долгих и томительных минут прежде чем подняться с кряхтением на ноги.
– Когда я вернусь домой? – Я вскидываю голову смотря на пожилую женщину.
В комнату заходят, как по команде, несколько послушниц чтобы забрать поднос с недоеденной едой. Мой вопрос повисает в воздухе.
На кровать ложится стопка свежевыстиранной одежды, от которой веет цветочным ароматом.
Палочка благовоний уже дотлевает до основания, оставив на деревянной подставке мелкий пепел, которым играется ленивый сквозняк. Несколько крупиц падают на красные ткани лежащие на кровати.
Девушка с серыми глазами берет с прикроватного столика гребень из сандалового дерева и немного грубо хватает меня за голову, чтобы причесать мои короткие растрепанные волосы. Редкие толстые зубчики расчески застревают в запутавшихся кудрях и прислужница прикладывает чуть больше усилий причиняя мне боль. Я тихо шиплю от неприятных ощущений, стараясь не расплескать из армуду пряный чай.
– Ну-ну, а’сур, – абла Сайхэ подходит и забирает у прислужницы гребень. – Надо нежнее, мягче.
Теплые руки старухи накрывают мою голову аккуратно поворачивая и наклоняя назад. Она смачивает пальцы в каком-то масле, которое ей тут же подносит другая девушка, и проходится по кончикам волос.
В слабом отражении витража в окне, видно как абла Сайхэ по отечески улыбается мягко распутывая узелки в волосах. От ее прикосновений по телу проходит приятная волна спокойствия. Ее мягкие руки вгоняют меня в воспоминания о детстве, где мама так же по утрам расчесывала мне волосы перед школой.
Кто-то из девушек в углу зажигает в лампадке благовония. Дым наполняет комнату запахом апельсинов смешанный с сушенной травой, нос противно свербит от резкого непривычного аромата. Запах сандала уже выветрился.
Окно с витражным стеклом открывают, впуская свежий нагретый на солнце воздух и дым от лампадки дергается, рассеивается по комнате.
Я смотрю как пылинки
Воспоминания сами всплывают в голове, обретая более явные очертания. Как будто я снова оказываюсь в маленькой комнатке, где возле стен стоят высокие стеллажи битком заполненные книгами и различными свитками. На их корешках чьей-то рукой выведены витиеватые названия, которые я не могу прочитать. Письмена мне не знакомы.
Аромат благовоний сменяется запахом затхлости, как будто в помещении давно никого не было. Солнце слепит до боли в голове, мешая сосредоточиться.
На полу вокруг моего тела нарисованы разные символы чем-то темным, почти что стертым, оно слегка подрагивает в свете яркого солнца, которое бьется через рваные занавески на окне. Или это мое тело билось от крупной дрожи и страха? Я с удивлением вытягиваю руки наверх, чувствуя лопатками то как пол холодит тело, и недоумеваю тому как по коже синими искрами пульсирует странная энергия. С каждым вдохом она становится слабее, постепенно угасает под моим пристальным взглядом.
Он сидит напротив скрестив ноги по турецки и над правой рукой в воздухе висит книга. Белоснежные волосы ниспадают ему на лицо, закрывают глаза. Странные рисунки на тыльных сторонах ладоней переливаются от синего к красному. Их необычное мерцание меня завораживает. Мужчина что-то спрашивает на каркающем почти что гавкающем наречии, замечает мое удивленное лицо раздосадованно махает рукой. Книга закрывается и поднимает воздух пыль от которой противно свербит в носу. Падает с грохотом на дощатый пол, и пыли в воздухе становится еще больше. Рисунки на его руках гаснут, становятся блеклыми как будто это старые давно выцветшие татуировки.
Мужчина в пыли на полу указательным пальцем чертит несколько странных символов, придирчиво их разглядывает склонив голову на бок. Хлопает в ладони. Неприятно звенит в ушах. Изначально слабый писк, с каждой секундой усиливается пока не оглушает до такой степени, что я зажимаю уши руками.
Рука аблы Сайхэ дёргается и резкая боль выдергивает меня из воспоминаний о том дне когда я оказалась в этом мире залитого солнцем улочек, запахами пряностей и яркими одеждами. Где-то на краю сознания, мне кажется что я снова слышу тот противный писк. Но с каждым звуком доносящимся с улицы он постепенно затухает пока полностью не растворяется в утренней суете.
Я была ошибкой в расчете формул, тем самым процентом вероятности неудачи. И тот мужчина, Ансел, долго рылся в книгах выуживал по крупицам информацию. Время для меня тогда было словно кисель, тянулось бесконечно медленно. Сама мысль оказаться в другом мире вдалеке от родных и привычных для меня вещей пугала.
Я разревелась как маленькая брошенная девочка, чем обескуражила Ансела.
– Я обещаю, что верну тебя домой, – утешительно и неловко хлопает меня по плечу. – Мне потребуется некоторое время. А пока, ты можешь быть полезной.