Синие стрекозы Вавилона
Шрифт:
— Бабуль, хватит про Нергала!
— А? — отозвалась после краткого молчания старушка. — Про Нергала не нравится?
Она, кряхтя, слезла с табуретки и выглянула из ванной. Ее морщинистое лицо раскраснелось, очки с толстыми стеклами запотели.
— Зря, внуча. О-ох, зря... Грядут времена страшные, кровавые... Нутром чую. А нутро у меня, внуча, чуткое, девять детей выносило, как ты думаешь, милая моя...
Элси осторожно сняла ножом с заготовки лишнее. Снова принялась водить ручкой, заполировывая возникшую неровность.
— Нергал, —
И, отставив хуй, залюбовалась работой своей.
Бабушка снова скрылась в ванной, откуда вскоре понеслось:
Откуда кровь на ногах твоих, Нергал?
Я топтал поверженных, вот откуда кровь.
Откуда кровь на бедрах твоих, Нергал?
Я насиловал девушек, вот откуда кровь.
Откуда кровь на руках твоих, Нергал?
Я убивал мужчин моими мечами, вот откуда кровь.
Откуда кровь в волосах твоих, Нергал?
Пить хотел, к водам рек наклонился,
волосы в воду опустил, тысячи тысяч убитых
мною по рекам тем плыли, вот откуда кровь.
Велик ты, Нергал!
Идет Нергал, за ним кровавый след.
Идет Нергал, перед ним трепет и смятение.
О! Идет Нергал!
— Идет Нергал, — повторила Элси. И вдруг ей стало не по себе. Даже поежилась. А вдруг и впрямь идет?
На кухне появилась Тилли. Заспанная, встрепанная. Сунулась в чайник, плеснула в первую попавшуюся чашку жидкого чая, с вечера оставшегося.
В первые дни житья у сироток бабушка пыталась было мыть посуду, но куда там! Сумасшедшее чаепитие на то и сумасшедшее, что никогда не прекращается, так что и перемыть все чашки никак невозможно. И не пытайся, бабушка, сказала ей Лэсси (та попробовала было Лэсси на свою сторону перетащить: «Эти-то, сестры твои, дуры пропащие, но ты-то...») Вычерпай ручей ложкой. Выпей море. Постигни замыслы богов. Но только не мой посуду в Мармеладном Колодце. И на небо показала, на звезды, что над колодцем скупо рассыпаны (на все скуден колодец и на звезды тоже).
— Что наверху, то и внизу, — сказала Лэсси. — Что на небе, то и на земле. А что мы имеем на небе?
Бабушка задрала голову, очки на звезды нацелила. Небесный Шляпа приподнял шляпу. Вселенская Чайная Соня звучно храпела в чайнике. И не надейся, Алиса, что тебе удастся перемыть здесь посуду или хотя бы навести порядок. Это же су-ма-сшед-шее чаепитие. Что наверху, то и внизу. Внизу даже, пожалуй что, даже поприличнее.
Увидев, что и звезды небесные девиц-нерях поддерживают, бабушка рукой махнула. Спорить с волей богов она привычки не имела. Звезды не принуждают, утверждают предсказатели (вот и в храме Наны так говорят, да и Оракул о том же в своих государственных пророчествах пишет), это так, но — склоняют. Склоняют, подлые.
Но стирку все же затеяла неугомонная бабка. И заплатки, где надо, поставила.
— Ты что встала такую рань? — спросила Элси у Тилли, которая откровенно
— Уснешь тут, когда гимны воспевают, — прошипела Тилли. Выпила чаю. Еще налила. Снова выпила. Поглядела на новый хуй, об имени спросила. Услышав «Нергал», зашипела.
— Лэсси говорит, «харигата может быть грубым», — процитировала Элси. — Пусть этот будет грубым.
Тилли подсела за стол, повозила пальцем в чайной лужице. Элси торопливо отодвинула в сторону почти готовую работу.
— Не раствори мне пенисовидную продукцию, — сказала она. — Из мармелада, чай, не из стали.
— Послушай, Элси, — сказала Тилли, внезапно забыв и о Нергале, и о том, что благодаря бабкиному пению не выспалась. — А ты с Марком...
Элси мгновенно ощетинилась.
— Что — я с Марком?
— Как он — ничего?..
Элси окрысилась:
— Ничего — был твой этот, как его... А Марк... он...
И в кротких глазах Элси проступили от обиды слезы.
Тилли сжала ее руку своими крепкими шершавыми пальцами.
— Я вовсе не хотела тебя обидеть, — сказала она. — Просто подумалось тут... А что, если вместо того, съеденного бабкой, новый сделать... В общем, увековечить... В мармеладе...
Элси вскочила, побагровела.
— Не смей! — крикнула она. — Все вы... вы по многу раз!.. У вас много!.. А у меня... раз в жизни... и то отнять норовите, сучки...
И понесла, понесла — тихая, нежная Элси, вечно грезившая, вечно бродившая сонной своей душой по неведомым мирам — да так понесла, что возрадовался в храме Эмешлам, что в городе Кута, Нергал, покровитель хамов и матерщинников, а небесный Шляпа поскорей закрыл Чайную Соню крышкой, чтобы не слышала.
Тилли допила чай, извинилась перед возмущенно пыхтящей Элси и скрылась в комнате. Там царила тишина, нарушаемая лишь слабым сопением. Марк спал, разметавшись на матрасе — радовался, что толстая Элси, с которой ночевал, обнявшись, на одном матрасе, ушла, оставив ему одному просторное лежбище. Тилли осторожно сняла с него одеяло. Марк не пошевелился.
Рядом ожила Лэсси, которой Тилли нечаянно наступила на руку.
— Тишш... — зашипела Тилли.
Лэсси приподнялась на локте, чтобы лучше видеть, что еще задумала Тилли. Та, прикусив губу, осторожно расстегивала на Марке джинсы (чертова привычка спать в одежде!)
— Помоги мне, — шепнула она Лэсси.
Пока Тилли, обхватив Марка за талию, приподнимала его, Лэсси ловко сдернула с него джинсы. Марк застонал во сне и вдруг улыбнулся.
— Порядок, — пропыхтела Тилли. Еще осторожнее потянула трусы и едва не охнула в голос.
— Что? — с любопытством спросила Лэсси, вытягивая шею.
— Что? — восхищенно отозвалась Тилли. — Да это уже почти что КТО. Глянь сама.
Лэсси подползла поближе, сунула нос.
— Мамочка, — восхитилась она.