Синие тучки
Шрифт:
— Как поживает тетушка?
— Ворчит на меня по обыкновению: «Мальчишка, совсем мальчишка!» — говорит Женни и, сморщив личико, делается замечательно похожей на добрую тетушку.
Доктор неудержимо смеется.
— Какая вы славная девочка, — говорит он, невольно любуясь веселым ребенком.
Тетушка приятно поражена, увидя Женни умницей.
К довершению благополучия, Женни разливает чай. Этого еще никогда не было. Тетушка счастлива, тетушка ликует… Нужды нет, что Серко положил морду на чистую скатерть и обнюхивает масленку, что крышка от чайника летит на пол из неловких
Встреча с Женни у опушки леса и ее смущение очень удивили доктора. Он дал слово отцу Женни писать ему все, что касалось девочки… Что Женни веселая хохотушка, проказница и шалунья — это не могло огорчить ее отца, но что она способна на какую-нибудь злую шалость, которую хочет скрыть от тетушки и его — друга ее отца, — это не нравилось доктору.
Он решил узнать, зачем ходит в лес Женни, и на другой же день пошел в тот же час, как и накануне, к лесной опушке, в надежде встретить там Женни.
И доктор не ошибся.
Она выходила из леса в обществе Серко.
— Зачем вы были в лесу? — спросил он девочку.
Женни испуганно подняла глаза. И снова покраснела.
— Ах… не спрашивайте, я не могу сказать… И пожалуйста не говорите тетушке о том, что встретили меня, — произнесла она тихо.
— Нет, тут что-то кроется, — подумал доктор, — и я должен узнать это… Ее отец очень просил меня сообщать ему все про его шалунью-дочку.
И доктор простился с девочкой, решившись узнать ее секрет во что бы то ни стало.
На другой день он решил отправиться к тетушке и поговорить с нею о Женни.
Едва он переступил порог калитки, как тетушка со съехавшим набок чепцом вылетела к нему навстречу с бесконечными жалобами. Теперь она уже не стесняется «доктора», видя в нем близкого человека, искренно преданного ей и Женни.
— С ней нет никакого сладу, — кричит тетушка, потрясая лентами, — нет терпения… Она мальчишка, настоящий мальчишка!
И целый поток жалоб выливается наружу из груди тетушки.
— Подумайте только… она на голубятне… она гоняет голубей, как уличный мальчишка… Это дело кучера Евграфа… Боже мой, и как она лезла, как она туда лезла, если б вы видели, милый доктор.
И при одном воспоминании об этом тетушка так и закипает гневом.
— Доктор, здравствуйте, — откуда-то сверху раздается звонкий голосок Женни.
Он поднимает голову и видит ее трепаную, смеющуюся, с распущенной косой, какою видел ее в первый день знакомства.
— Не прыгай, не прыгай! — кричит тетушка, воображая, что Женни прыгнет с трехсаженной вышины.
Всего можно ожидать от этого мальчишки… А «мальчишка» через две минуты уже с ними в комнате.
Она вбегает веселая, радостная и с размаху бросается на стул.
— Он выздоровел! Он выздоровел! — кричит она так громко, точно тетушка и доктор совсем глухие.
— Кто выздоровел? — удивляется доктор.
— Да сторож Терентьич, что живет в лесу. Я его вылечила! Он один с маленькой внучкой живет… Вас еще не было, когда он
Тетушка заохала, заволновалась…
— Но ты могла заразиться, Женни!.. Боже мой! Боже мой!
— У Терентьича была сильная простуда, а от простуды не заражаются! — торжествующе отвечала Женни.
— Но почему же вы меня не позвали? — поинтересовался доктор.
— А вы уже тогда приехали, когда Терентьичу много легче стало, — отвечала девочка.
— Я его вылечила, — заключила она с гордостью, подняв головку.
— Милая, славная девочка, — произнес мысленно доктор, — а я еще заподозрил вас в злой шалости.
— Сегодня же напишу вашему папе и поздравлю его с такой чуткой, милой дочкой… — заключил он вслух.
И ласково улыбаясь Женни, доктор погладил её по головке. Женни смутилась, покраснела… Ей было и приятно, и неловко, что её хвалят…
Но в следующую же минуту ее смущение прошло… Она с грохотом отодвинула свой стул, свистнула Серко и с хохотом помчалась за ним по аллее сада, к полному ужасу доброй тетушки.
Без сердца
Ей было семь лет. Она была очень хорошенькая. Такая беленькая, такая голубоглазенькая, прелесть что за девочка… Родители обожали ее и баловали так, что вскоре испортили своим баловством характер Ниночки. Ниночка стала капризной, требовательной, эгоистичной. Фрейлейн и прислуге не было от нее житья. Встает с постели с криком и капризами, не хочет ни молиться Богу, ни мыться, ни причесываться, ничего не хочет. На уроке огорчает добрую учительницу, обладающую голубиной кротостью, на прогулке ссорится с бонной-немкой, а вечером перед сном тоже история: крики, плач, капризы, чуть ли не драка.
— Нету у тебя сердца, Ниночка, за что так мучишь людей! — сказала как то Нине ее бонна.
— Нет сердца! Как же это? — Ниночка вскинула на фрейлейн изумленными глазами. — Как нет сердца? А у других есть?
— Разумеется, есть! Оттого они и добрые!
— А я злая?
Бонна с сожалением посмотрела на Ниночку и тихо произнесла:
— Ну, разумеется, злая! Разве ты сама не замечаешь этого?
Глубоко задумалась Ниночка. У нее нет сердца, а у других детей есть… Ах, как это обидно! Почему же ее, Ниночку, так обделила судьба? За что такая несправедливость? И как бы сделать, чтобы заполучить себе сердце, чтобы стать доброй и ласковой девочкой?