Синий мир
Шрифт:
Дебби накинула свой белый халат, перешагнула через Единорога, который любил бродить по ночам, и направилась к двери, по пути включив свет На кухонном столике лежал билет на самолет. Очень хорошо, что Лаки решил зайти, потому что им надо успеть о многом переговорить.
Она начала отпирать дверь, торопясь увидеть его лицо. Но в последнее мгновение остановила себя и посмотрела в дверной глазок.
За дверью стоял высокий коротко стриженный блондин в мокром от дождя плаще. Она рассматривал свои руки.
– В чем дело? –
Парень поднял голову и улыбнулся, глядя в глазок. Она увидела странную татуировку у внешних уголков глаз.
Он поднялся и продолжил свой путь. Быстрее! – подгонял он себя. Ноги сводило судорогами. Забудь о боли. Быстрее, черт бы тебя побрал! В глазах время от времени темнело, но в данный момент он полностью себя контролировал и больше не собирался терять сознание. Но ехать еще далеко. Ухватив зубами ремень, он еще сильнее подтянул его и, налегая грудью на руль, помчался дальше, по направлению к Норт-Бич.
– Привет, – произнес Трэвис. Он чувствовал, как гулко заколотилось сердце. О, как же она прекрасна… И как достижима.
– Хочешь, чтобы я вызвала полицию? – настороженно спросила она, готовая в любой момент отпрыгнуть от двери.
– Нет, нет! – криво улыбнулся он. – У меня новости для вас от вашего друга.
– От моего друга?
– Конечно. Разве не знаете? От… – Он вовремя спохватился. – От Джона.
– Джон? – Сколько у меня знакомых Джонов, подумала Дебби. Этот парень явно псих. Но потом до нее дошло. – Джон. Вы имеете в виду Лаки?
Дело на мази, сообразил Трэвис.
– Лаки, – уверенно повторил он. – Да, он действительно счастливчик, если ему повезло познакомиться с вами и все такое.
И все-таки что-то здесь не так, подумала Дебби. Пахнет подвохом.
– Откуда вы его знаете?
– О, дело давнее. У нас с ним вот так. – Он поднял вверх руку с двумя скрещенными пальцами.
Дебби все еще не решалась открыть дверь. Если не знаешь человека в лицо, напомнила она себе, не впускай его в дом.
– Что он просил передать?
– Позвольте войти, и я все расскажу.
– Нет, извините. Говорите так.
– Не думаю, что вашим соседям следует это слышать.
– Они спят так, что из пушки не разбудишь. Выкладывай, Джек.
– Трэвис, – произнес он с оскорбленной миной. – Я Трэвис, из Оклахомы.
– Ну и замечательно. Что он просил передать, – Трэвис?
Он замолчал, снова разглядывая свои руки. Он лихорадочно перебирал варианты. Наконец его осенило. Он поднял голову и послал в глазок свою самую обворожительную улыбку.
– Ваш друг – священник.
Она разинула рот. Лицо застыло в гримасе. Потом встряхнула головой и усмехнулась:
– Трэвис, вы больше чудак, чем одноногий кузнечик!
– Отец Джон Ланкастер, – продолжал тот. – Собор Святого Франциска. Большое белое здание. На Вальехо-стрит.
– Нет, – прошептала она. И затем вслух, громко:
– Нет, черт побери! Что за дурацкие шутки,
– Он светловолосый. Высокий, худощавый. Примерно как я. О да, еще. У него десятискоростной велосипед.
Дебби некоторое время молча разглядывала Трэвиса, шевеля губами. Но не могла произнести ни звука. Никакими словами нельзя передать то, что она чувствовала в данный момент, находясь на грани между слезами и истерическим смехом: Именно в собор Святого Франциска ходила она, когда просила священника помолиться за Джени Макалоу. И священник на исповеди…
– О нет, – еле слышно проговорила она. – Не может быть.
Теперь она вспомнила: пожалуйста, не богохульствуй. Именно эту фразу она слышала во время исповеди, и ее же он повторил на кухне, когда она доставала из морозилки замороженные продукты для ужина.
– О-о… – простонала она, чувствуя, как мир вокруг рушится. – Не-е-ет…
– Откройте. Я все расскажу, – подал голос Трэвис.
Рука сама потянулась к щеколде. Некоторое время Дебби просто стояла так, пережидая, пока стены перестанут вращаться вокруг головы.
Потом повернула замок, открыла дверь, и ковбойские ботинки переступили порог.
Прямо перед ним выросла гора. Она никогда не была такой большой, такой крутой и высокой. Сама земля начинает со мной шутки шутить, подумал он. Подъем тянулся на целый квартал. Он включил пониженную передачу и стал подниматься в гору. Измученные ноги требовали передышки, но от боли каким-то образом прояснилось сознание. До ее дома оставалось каких-то пара кварталов. Поднявшись на холм, надо будет сразу свернуть направо и…
Господи, помоги мне! – взмолился Джон. Слезы лились из глаз. Господи, помоги!
– Священник, – шепотом повторила Дебби. В горле першило. – Я разговаривала с ним, когда ходила в церковь. Он сидел в будке для исповеди. Рядом со мной, через стенку. Я не знала. Просто не могла предположить…
– Теперь знаете, – сказал Трэвис. – Не хилая шутка, да? У вас есть пиво?
– Пиво? Нет. Есть сухое вино. О Боже. – Она почувствовала головокружение и вынуждена была ухватиться за край стола. – Вино есть. Пожалуй, мне тоже выпить не помешает. Она отвернулась к холодильнику, и в тот же момент он оказался у нее за спиной, выхватил приготовленную веревку и затянул на горле.
Она схватила его за руки, пытаясь освободиться, но губы его, оказавшиеся у самого уха, прошептали:
– Я люблю тебя, Дебра. Даже больше, чем любил Чери и Изи.
Вопль застыл в горле. Потрясение от услышанного вкупе с тем, что ее счастливый талисман – ее родственная душа – оказался и всегда был католическим священником, полностью подкосило ее.
Он отнял правую руку от ее горла. Она услышала шорох плащевой ткани. Выгнувшись дугой, она потянулась рукой к шкафчику, «где лежали ножи, чтобы вонзить лезвие в его черное сердце. Но не успела, потому что в то же мгновение сокрушительный удар в голову сбил ее с йог. Кухонный пол встал дыбом, словно в кошмарном сне.