Синий олень. Трилогия
Шрифт:
– Не знаю, папа, – устало ответила Халида. – Возможно, это в связи с олимпиадой, – в Москве тоже везде контроль, проверки.
– Какое отношение мы имеем к олимпиаде? В наше село никогда не приезжали иностранцы, мы всегда выполняли нормы по производству молока, излишки продавали на рынке или передавали детскому дому в Лагодехи. Но теперь нам это неожиданно запретили. Я несколько раз звонил Сергею, но он ничего толком не объясняет – сказал лишь, чтобы я не волновался. Поэтому я и хочу знать, что вдруг выяснилось с нашей бактерией.
– Не знаю, папа, мы с дядей
– И что же говорили?
– Я даже не помню, ничего особенного – чисто научный разговор. Они спорили о том, на какую среду лучше делать посев. Ах, да, сейчас я вспомнила: там была старшая сестра дяди Сережи – специалист по криптографии, профессор. Так вот, она вдруг засмеялась и сказала… Ой, что же она сказала? Ах, да, кажется так: что для них лучше, будут решать они, а не вы, разум сам выбирает свой путь. Дядя Сережа и его брат замахали на нее руками, и она замолчала.
– Они, а не вы? Странно. А что это за наука, которой она занимается?
– Криптография? Это, кажется, наука о кодах, системах шифров и что-то там еще.
– Хорошо, не будем сейчас ломать себе голову – Сергей с Наташей приедут, и я их расспрошу.
– С Наташей? – голос Халиды дрогнул. – Наташа тоже приедет? Она же раньше никогда не приезжала с дядей Сережей.
– Сергей теперь будет здесь не неделю или две, а три-четыре месяца, жена и дочка лето проведут с ним. Но что случилось, – Рустэм Гаджиев с неожиданной тревогой вгляделся в лицо дочери, – ты не рада приезду Наташи?
– Я? – встретившись с внимательным взглядом отца, она на миг заколебалась, но тут же отвела глаза. – Нет, что ты, папа, ничего не случилось, и я, конечно же, рада, просто… Знаешь, столько раз Юра звал ее поехать сюда с нами, чтобы навестить могилу Лизы, но она всегда находила какие-нибудь отговорки. Потом я поняла, что Наташа просто боится могил и воспоминаний – она, оказывается, даже у своих родителей на кладбище никогда не была. Как-то раз, когда она у нас гостила, мы с Юрой собирались их навестить, одели детей, купили цветы, думали она тоже с нами поедет – какое там, она даже в лице изменилась! Поэтому мне странно, что она вдруг решила приехать.
– Все бывает, – медленно проговорил он, – в мире живут разные люди, они по-разному переносят потерю близких. Одни живут воспоминаниями, другие их избегают. Но время идет, все меняется. Не забывай, она сейчас тоже очень страдает, и для нее, возможно, легче быть рядом с мужем, детьми Юры и с тобой – ведь ты носишь под сердцем его ребенка.
– Да, папа, конечно, – прошептала Халида. Она смотрела на фотографию женщины над надгробьем. Как же они обе были похожи – Лиза, погибшая во время катастрофы мать Юрия, и ее сестра Наташа.
…В те дни, когда Халида, изнемогая от горя, металась по Москве в поисках мужа, Наташа была рядом с ней. Они вместе, прижавшись друг к другу в занесенной снегом тесной телефонной будке, обзванивали знакомых и друзей Юрия. Брат Халиды Ильдерим и Сергей Муромцев в это время в буквальном смысле слова перетрясли сверху донизу всю милицию, требуя начать поиски без вести пропавшего Юрия Лузгина. На семейном совете решено было, что Наташа возьмет отпуск и побудет какое-то время в Москве с Халидой – невозможно было оставить в одиночестве отчаявшуюся беременную женщину с тремя детьми.
В конце февраля отпуск Наташи подходил к концу, и Ильдерим привез в Москву мать. В этот день впервые за все это страшное время на глазах Халиды появились слезы. Она бросилась к Фирузе и долго рыдала у нее на груди, а вечером мать, как в детстве, уложила ее спать, легла рядом и долго гладила по голове, бормоча на бежитинском языке – отгоняла злых духов.
На следующее утро Халиде нужно было ехать в районную АТС – пришла открытка, что подошла очередь Лузгиных на телефон. Выйти из дому нужно было не позже, чем в семь утра – очереди на телефонной станции были такими, что порой люди могли отстоять весь день, но так и не попасть к оператору. Наташа обещала накормить Тимку завтраком и отправить в школу, а девочек отвести в детский сад. Фируза поехала вместе с дочерью, хотя та за завтраком и пыталась ее отговорить:
– Мама, отдохни, на телефонной станции придется просидеть часов шесть или семь, не меньше, а вы вчера только прилетели. Смотри, Ильдерим так устал, что спит и ничего вокруг не слышит.
– Ильдерим – мужчина, – с улыбкой ответила третья жена Рустэма Гаджиева, – мужчинам положено много работать, много есть и много отдыхать. Женщинам много есть и отдыхать не положено.
– А работать? – поинтересовалась Наташа, складывая в раковину грязную посуду.
Фируза посмотрела на ее тонкие неумелые руки и вздохнула:
– Это уж, какой кому муж попадется. Сергей тебя бережет, смотрю, к делам на кухне ты не особо приучена.
– Мама, ну что ты, – смущенно воскликнула Халида, но Наташа не обиделась.
– Да нет, не то чтобы не приучена, – беспечно сказала она, – просто, мы ведь живем с семьей старшего брата Сережи, моя невестка Злата не работает, поэтому я даже ничего и сделать не успеваю – прихожу с работы домой, а уже все приготовлено, все постирано.
– Хорошая у тебя невестка, другая бы не стала чужую семью обстирывать.
– Она очень хорошая, – с искренним чувством подтвердила Наташа. – Знаете, она долго не имела детей, родила где-то в сорок семь или сорок восемь и тройню. Сразу же ушла с работы – для нее с тех пор весь мир в ее семье и детях.
– Так и должно быть.
– Не знаю, наверное. У моей Таньки с ее детьми разница в возрасте где-то недели две, и Злата наших детей вообще не разделяет – где моя, где ее. Мне кажется, что она о моей Таньке больше меня заботится, мне стыдно, но вот не получается у меня никак все свои силы отдавать дочке, – голос Наташи звучал смущенно и виновато. Внимательно поглядев на нее, Фируза покачала головой: