Синий олень. Трилогия
Шрифт:
– Антоша, – остановившись над ним, ахнула воспитательница, – что же ты раскрашиваешь? Ведь у тебя синий карандаш, посмотри – какие предметы на столе синие? Шарики! Найди в книжке шарик и раскрась его синим.
– Наверное, он не понял задания, – немного расстроившись за племянника, сказал подошедший вместе с воспитательницей Петр Эрнестович. – В конце концов, он еще слишком мал, дети в таком возрасте не умеют абстрагироваться.
Воспитательница, наклонившись к Антоше, взяла его руку, державшую карандаш, и попыталась закрасить шарик, но мальчик молча высвободился и продолжал закрашивать слона – его нужно было поскорее закрасить, чтобы он успел прийти и защитить собачку.
– Антоша, неужели ты не можешь
Пухленькая Леночка продемонстрировала свой рисунок Антоше, воспитательнице и Петру Эрнестовичу.
– Молодец, – похвалила воспитательница. – Видишь, Антоша, собачки на столе коричневые, а у Лены коричневый карандаш, поэтому она раскрасила собачку. Посмотри, как аккуратно! А у твоей собачки хвостик висит, и она синяя. И слон синий. Разве бывают синие слоны и собачки?
У Петра Эрнестовича вертелось на языке сказать, что оранжевых слонов тоже не бывает, но он благоразумно промолчал, а Леночка с величайшим презрением заметила:
– У Антоши собачка больная, у нее тлипел.
– Что у нее? – не поняв, удивился Петр Эрнестович, а мама Лены впервые порадовалась, что ее дочка еще не научилась произносить звук «р».
Антоша же, ни на кого не глядя, упорно продолжал водить карандашом по бумаге – ему казалось очень важным успеть до того, как у него заберут карандаш с книжкой-раскраской и поведут на ужин. Воспитательница, махнув рукой, решила, в конце концов, оставить его в покое.
– Пусть рисует, – сказала она Петру Эрнестовичу, – возможно, у него еще не развито цветовое восприятие. Вы, извините, мне нужно еще поработать с другими детьми, а вы, если хотите, можете посидеть и посмотреть наши методические пособия.
Петр Эрнестович из вежливости полистал несколько брошюрок, потом облокотился на перила, наблюдая за Антошей.
«На мать не очень похож, хорошенький, – подумал он. – Людмила-то особой красотой не блещет, хотя чувствуется в ней что-то особенное. Одни ее телепатические способности чего стоят, меня даже мороз по коже пробрал, когда она с такой точностью угадала мои мысли! Возможно, у Златы действительно какие-нибудь проблемы гормонального характера, связанные с возрастом. Не надо паниковать, не надо! Она весной проходила очередной осмотр, перед отъездом в санаторий мы делали, анализы – все было в порядке. Все ли? А если причина в этом самом – в этих бактериях? Еще ведь ничего точно неизвестно! Ничего!»
От этой мысли мир вокруг Петра Эрнестовича внезапно качнулся, и подкосившиеся от ужаса ноги, вынудили-таки его опуститься на крохотную скамеечку.
«Почему не я, почему не Ада? Почему эти непонятные бактерии проникли именно в кровь моей Златы? И в кровь Сережки, который только-только начинает новую жизнь с этой юной девочкой Наташей?»
…Сергей с Наташей зарегистрировались в районном ЗАГСе третьего августа. Свадьбу, как таковую, не справляли, но несколько человек – самых близких друзей и родственников – собрались, чтобы поздравить молодых. Сидели за столом совсем недолго и часа через три начали расходиться. Задержался лишь академик Оганесян – он вопросительно посмотрел на Аду Эрнестовну:
– Так что, голуба моя, мы сейчас сообщим Пете с Сережей то, о чем вы мне вчера говорили, или отложим до лучших времен?
– Как сочтете нужным, Сурен Вартанович, – сухо пожала она плечами, – можем и отложить до лучших времен, если им сейчас не до этого.
Ее братья изумленно переглянулись, и, разумеется, никто из них после такого вступления не выразил желания отложить разговор «до лучших времен». Поэтому, оставив Наташу и Злату Евгеньевну разбираться с немытой посудой, они вчетвером заперлись в кабинете Петра Эрнестовича.
– Я долго мучить ваше любопытство не хочу, поэтому постараюсь лишь вкратце обрисовать обстановку и подвести итоговую черту, – сказал академик. – Учитывая нынешнее торжественное событие в жизни Сережи, я решил его не загружать и сделать это самостоятельно. Итак, что же мы имеем?
Первое. Около трех месяцев назад Сергей, попав в аварию, получает серьезную черепно-мозговую травму. Двое из его уцелевших спутников тоже крайне тяжело травмированы – у подростка поврежден позвоночник, у мужчины раздроблены обе ноги ниже колен. Местные жители привозят их в свое село, а через две недели все трое практически здоровы.
Второе. Плато, где находится село, в течение тысячелетий было фактически отгорожено от остального мира, в его флоре и фауне, как отметил уважаемый Сергей Эрнестович во время своего там пребывания, сохранились редкие экземпляры. Он мог предположить, что и микрофлора в той местности может иметь свои особенности. Действительно, им обнаружена палочка, морфологически и биохимически во многом сходная с corynebacterium diphtheriae. Однако, в отличие от corynebacterium diphtheriae, она вегетатирует в крови млекопитающих и может попасть в кровяное русло как в результате внутримышечного введения культуры, так и через желудочно-кишечный тракт. Лучшей средой обитания этой бактерии вне организма является белый сыр, который жители села готовят по определенной технологии. Во всяком случае, в других видах сыров она селиться не хочет, хотя хорошо взрастает на питательных средах.
Третье. Проверка на токсикогенность in vivo. Все мы по милости уважаемого Сергея Эрнестовича, накормившего нас сыром, содержащим культуру, наряду с белыми мышами и морскими свинками стали участниками этой проверки. Не красней, Сережа, я это говорю не в качестве претензии. Итак, из всех тех, кто в тот день ел сыр, бактериемия – наличие в крови бактерии – обнаружена у вашего покорного слуги, у Златы и у двух аспирантов – в тот день они пришли поздравить своего шефа с днем рождения и с голодухи объелись бутербродами. Сыр, между прочим, действительно был очень вкусный. У остальных в мазках крови бактерии отсутствуют. Не привились они также и у половины подопытных животных. Почему? Это еще предстоит выяснить. Палочка присутствует также в мазках крови у самого Сергея Эрнестовича, у всех жителей села, а также у всех тех, кто уцелел в аварии. На данный момент можно сказать, что никаких негативных ощущений мы не испытываем.
Четвертое. Уже сказано было о необъяснимо быстром исцелении потерпевших аварию людей. За последние два месяца мы провели достаточно экспериментов, чтобы с уверенностью утверждать: животные, у которых после введения культуры приживаются данные бактерии, легко справляются с инфекциями – даже такими, которые вызывают стопроцентную гибель.
Сережа после перенесенного в детстве гепатита страдал хроническим заболеванием печени и желчных путей, в крови его отмечалось повышенное содержание фруктозо-1-фосфатальдолазы и урониканиназы. Теперь же он практически здоров, я сам лично его обследовал и мог убедиться, что уровень иммуноглобулинов у него не превышает нормы. Более того, прежде он хронически забывал любые имена и фамилии, теперь же он запоминает их сразу и слету, как он сам утверждает. Что же касается меня, вашего покорного слуги, – Сурен Вартанович потер переносицу и очень просто сказал: – Весной я обнаружил кровь у себя в мокроте, и сам себя обследовал. Диагноз был именно тот, что я и предположил – мелкоклеточный рак легкого. Аде Эрнестовне, как неспециалисту, могу пояснить, что это самая агрессивная форма рака – операция и облучение результатов практически не дают, можно лишь временно немного улучшить общее самочувствие и снять боли с помощью разных препаратов.