Синий рай

Бокс С. Дж.

— Да я их толком и не знаю, — напомнила мать.

Моника отключилась первой.

Она застыла на кровати с трубкой в руке, чувствуя, как по лицу струятся жгучие слезы. Помедлив, она смахнула их ладонью.

Ей вдруг захотелось, чтобы Суонн покинул ее дом. Рядом с ним она все острее ощущала неловкость. Может, потому, что в его глазах ей чудилась затаенная злоба хищника. Или потому, что его сочувствие выглядело притворным, излишне фамильярным. Словно он что-то знал, но скрывал от нее.

Кто

звонит ему на мобильник так часто? Почему он, едва увидев номер, выходит в другую комнату? И почему его объяснения выглядят так нелепо, когда она спрашивает, кто звонил?

И почему он уже целую минуту стоит в дверях ее спальни?

— Что тебе? — спросила она.

— Мне что-то послышалось. Вот и решил проверить.

— Я звонила маме.

— А я-то думаю, куда девался телефон. Давай его сюда.

Она послушно протянула трубку. Но Суонн не ушел.

— Еще что-нибудь? — спросила она.

Он медлил.

— Тогда выйди из моей комнаты.

Не говоря ни слова, Суонн попятился.

Нетвердо держась на ногах, Моника встала с постели и закрыла за ним дверь. И на этот раз заперла ее.

Стельная корова в стойле, с зафиксированными ногами, дрожала всем телом, широко раскрыв глаза, и дышала тяжело и ритмично. С явным усилием она повернула голову и посмотрела на Джесса, который сидел поблизости, на перевернутом ведре.

— Успокойся, голубка, — заговорил Джесс. — Все хорошо.

Кроме тяжелого дыхания, в коровнике слышался только сухой шорох и хруст травы. Две другие стельные коровы обернулись, равнодушно посмотрели на подружку и снова принялись жевать.

Раздвижная дверь скрипнула и приоткрылась. Джесс прищурился, обернувшись на скрип, увидел светлую челку и лицо Энни.

— Что вы делаете? — спросила она.

— А ты? Тебе давно пора спать.

Энни открыла дверь пошире и шагнула через порог. Мешковатые спортивные брюки и курточка с капюшоном были велики ей на несколько размеров.

— Я проснулась, смотрю, а вас нет, — объяснила она. — И я испугалась, что вы уехали и бросили нас. А потом увидела, что здесь горит свет.

— Почему ты решила, что я куда-то уехал?

Девочка пожала плечами.

— Эта корова вот-вот разродится, — объяснил Джесс.

— А который теперь час?

Джесс взглянул на часы.

— Четвертый.

Энни поежилась от ночной прохлады. Джесс встал, сходил за вторым ведром и старым армейским одеялом.

— Присядь, Энни. Если хочешь, закутайся в одеяло.

Она кивнула и устроилась рядом.

— Ты когда-нибудь видела, как телята появляются на свет?

— Нет. Зато у одного мальчика с нашей улицы собака ощенилась.

— Отел — зрелище не из приятных, — предупредил Джесс. Она помолчала, а Джесс вдруг заметил, как она измучена. От усталости у Энни слипались глаза.

— Вы сказали мистеру Суонну что-то про забор, а я не поняла. Мама была дома, когда вы звонили?

— Мы ведь об этом уже говорили: скорее всего, была, но ручаться не стану. Я вообще не уверен, что поступил правильно.

— И что же будет утром?

Он потер щетинистый подбородок.

— Пожалуй, я съезжу в город, попробую что-нибудь разузнать. Хочу выяснить, почему ничего не слышно об убийстве.

— Мы видели это.

— Я помню, что вам так кажется.

— Нет, мы правда видели! Я могла бы показать вам место, где это было. И нарисовать людей, которые убили того человека.

— Правда? Тогда нарисуй, будь добра, — утром, после завтрака.

— Ладно.

Помолчав, Энни спросила:

— Вы каждую ночь здесь сидите?

— В такое время года — да. Сейчас сезон отела. А весь остальной год я сплю, как обычные люди. Если, конечно, коровы не повалят ограду, если никто из них не поранится и не захворает.

Потянулась новая пауза. Джесс окинул взглядом корову и увидел, что по ее задней ноге стекает струйка.

— Ну, теперь уже скоро, — заключил он.

— А где ваша жена? — деловито спросила Энни.

Джесс хмыкнул.

— Она от меня ушла, — произнес он, и собственные слова ему не понравились. Он произнес их впервые в жизни. — Видно, решила, что здесь ей рассчитывать не на что. Амбиции у нее имеются, а когда из дома ушел наш сын, ей стало нечем заняться.

— Где он теперь, ваш сын?

— Джесс-младший? Да как тебе сказать… Видишь ли, он болен. Одно время лечился в клинике, потом сидел в тюрьме. Наркотиками баловался. В общем, здесь он уже не живет. Скверная история.

— А почему у вас больше не было детей?

— Я-то хотел, — признался Джесс. — Хотя бы еще двоих. Дочку или двух дочек. А жена говорила, что не желает приносить в мир еще одно дитя. Но теперь-то я знаю: все дело во мне.

— И вы работаете здесь совсем один?

— Теперь — да, — кивнул Джесс. — Мой работник уволился пару дней назад.

— А если вы заболеете? Что тогда?

— Тогда работать будет некому.

Энни подумала и заговорила о другом:

— А я точно знаю: Билли мне не родной отец. Он отец Уильяма, а не мой. Когда-нибудь я узнаю, чья я на самом деле.

Джесс растерялся, не зная, что ей ответить.

Энни перевела испытующий взгляд с его лица на корову и вытаращила глаза.

— Что это?

— А это первые попытки малыша выбраться на свет.

Жидкая слизь выплеснулась наружу и плюхнулась на пол.