Синий рай
Шрифт:
Он озадаченно взглянул на нее и заметил:
— Насчет «древнего» вы, пожалуй, правы.
Присутствовать при воссоединении семьи Джесс не стал. Он ушел на кухню варить кофе, как только разрыдавшаяся Моника упала на колени и приняла в объятия детей. Он слышал, как Уильям и Энни, торопясь и перебивая друг друга, рассказывают матери, как стали свидетелями убийства, как побывали у мистера Суонна, как поняли, что он с убийцами заодно. И как Джесс Роулинс приютил их.
Не успев засыпать кофе в кофейник, Джесс вдруг вспомнил об оставленном в гостиной дробовике и зашел, чтобы забрать
Дробовик он положил рядом с «винчестером» на кухонный стол. Когда голоса в гостиной утихли, он заметил, что и дождь прекратился.
Внезапно он ощутил чье-то присутствие совсем рядом, почувствовал, как его обняли за талию, обернулся и увидел перед собой запрокинутое лицо Энни. У него перехватило горло, поэтому он молча протянул руку и ласково взъерошил ей волосы.
— Как хорошо, что мама здесь, — выговорила Энни. — Спасибо, что привезли ее. Я так рада, что все уже позади.
Джесс, у которого защипало глаза, мысленно откликнулся: нет, не позади, Энни. Все только начинается.
В салоне машины пахло бурбоном, сыростью и горелой пылью из системы отопления, которую давно не включали. Вильяторо попытался на ходу отрегулировать вентилятор. От дыхания мокрого, пьяного и взбудораженного Ньюкерка запотело лобовое стекло.
Машина вывернула с подъездной дорожки Родейлов, Ньюкерк указывал путь, не переставая прихлебывать из бутылки «Уайлд терки», которую вытащил из кармана. Вильяторо уже не знал, куда они направляются. Местность повсюду выглядела одинаково: мокрые темные деревья вдоль дороги, мокрый асфальт, ни одного фонаря.
Ньюкерк поднес бутылку к губам.
— Крепкое пойло, — выдохнул он, вытирая губы кулаком.
Вильяторо промолчал, советуя самому себе: дай ему разговориться. Не торопи.
Бежали минуты, машина двигалась вперед. Ньюкерк отпил еще глоток и откинулся на спинку сиденья.
— Я хотел быть лучшим в отделе, — заговорил он. — Нет, спасать мир я не рвался, просто хотел как можно лучше выполнять свою работу и заботиться о близких. Мечтал говорить своему отражению в зеркале: «Отличный из тебя вышел полицейский, старик».
Вильяторо кивнул, опуская решетку вентилятора пониже.
— Поначалу я из кожи вон лез. Когда я видел ребенка, родившегося уродом потому, что его родители сидели на наркотиках, или людей, которые относились к другим людям, как к мусору, я считал своим долгом доказать, что далеко не всем они до лампочки. И знаешь, что? Я убедился: лучшее, что я могу, — это брать их под стражу всех подряд и упекать за решетку. Набивать ими тюрьмы, прятать эту мразь от нормальных людей. И мне это удавалось чертовски хорошо. Ты понятия не имеешь, что это такое.
— Да, пожалуй.
— О таком ни с кем не поговоришь, кроме своего брата, копов. Нельзя заявиться домой со словами: «Ну, как прошел день, дорогая? По магазинам ходила? И мне сегодня скучать не пришлось: нашел в помойном баке труп годовалого младенца, сплошь в сигаретных ожогах».
Вильяторо бросил на него взгляд. Ньюкерк смотрел вперед, разговаривая скорее с собой, чем со спутником.
— Ты наверняка
— В Санта-Аните? — уточнил Вильяторо.
— И не только. Но чаще всего — в Санта-Аните. — Ньюкерк отпил еще один длинный глоток и продолжал: — Работа была — не бей лежачего. Мы даже ворота никому не открывали, пока не подъезжал броневик. Да и потом только охраняли периметр, а в броневик тем временем грузили мешки. Дождавшись, когда клиенты разойдутся, а деньги увезут, мы расходились по домам. Мы с Родейлом все время работали вместе. Нас там любили.
Гонсалес был нашим сержантом. Его все уважали и боялись. А Сингер — начальником над всеми, в том числе и над Гонзо. Своих подчиненных он готов был защищать до конца, отстаивать перед любым начальством. В нашем отделе любой был бы только рад заслонить от пули лейтенанта Сингера или Гонзо.
Так что, когда однажды вечером Гонзо пригласил нас с Родейлом выпить пива в баре, который облюбовали полицейские, мы сразу согласились: это же клево! Суонн тоже там был, так мы с ним и познакомились. Мы пропустили понемногу, и Гонзо вдруг начал расспрашивать нас, как бы мы ограбили Санта-Аниту.
Вильяторо невольно повернулся к нему.
Ньюкерк скривил губы.
— Да нет, дружище, не все так просто. Мы всего лишь беседовали. Знаешь, как болтают копы, когда пытаются понять, как сработали бы преступники, чтобы потом помешать им. Вот здесь поверни.
— Куда мы едем? — спросил Вильяторо, сворачивая на еще одну темную дорогу. В нем нарастало тревожное предчувствие.
— Просто рули, и все. Я же тебе сказал. — Ньюкерк сделал еще глоток из бутылки. И продолжал: — Никто и не думал никому причинять вред. В наши планы это не входило.
Наконец-то, подумал Вильяторо.
— Ограбление мы планировали полтора года. Мы собирались, делали хронометраж, провели пару ночных репетиций, поэтому рассчитали все до мелочей. План был отработан, но прошло еще четыре или пять месяцев, прежде чем мы решили осуществить его. Перед Сингером стояла другая задача: придумать, как легализовать деньги. Потом понадобилось снова ждать подходящего случая, когда расположение звезд будет благоприятным. Наконец день больших скачек, полные сборы, мы с Родейлом в охране, Сингер и Гонзо не на дежурстве, так что смогут привести в действие газовые баллоны и остановить броневик, Суонн в патруле, чтобы проводить машину, на которой был совершен налет, на свалку, где ее сразу разобрали. — Ньюкерк ухмыльнулся. — Суонн отвез Сингера, Гонзо и тринадцать с половиной миллионов долларов наличными обратно в Лос-Анджелес в полицейской машине, доставил прямо по домам. Вообрази!
Вильяторо присвистнул.
— Но ведь охранник погиб.
Ньюкерк заметно помрачнел.
— Это было незапланированное убийство. Болван решил поиграть в ковбоя. Гонзо пришлось уложить его.
— Его звали Стив Николс. У него осталась жена и двое маленьких детей.
Ньюкерк поначалу молчал, глядя перед собой.
— Это случайность, — наконец произнес он и снова умолк.
Не выдержав, Вильяторо спросил:
— А тот тип, который дал показания против служащих кассы ипподрома? Зачем он сделал это, если был ни при чем?