Синтез
Шрифт:
— Вот они, — прошептал Максим. — Сюда мы, кажется, не заходили. Видимо, с точки зрения живописи, экспонаты не столь интересны.
Поле, небо, редкие облака, солнце, речка, три березы. Что это? Деревня в снегу, старик идет и тянет за собой сани. Морской берег, солнце садится, девушка и юноша идут вдоль берега по волнам, держась за руки. Снова поле, вдалеке возвышаются горы, по полю скачет табун лошадей. Осень, желтые листья падают с деревьев в заросший пруд, серое небо нависло над рощей. Максим оторвал взгляд от рисунков и прошептал:
— Тоже мне, Левитан.
Шторм, волны разбиваются о
— Этот серый кардинал много времени посвящал своим художествам, — пробормотал Максим и перешёл к следующему стенду.
Тематика резко изменилась. Длинный забор, украшенный колючей проволокой, смотровые вышки и снег. Череда бараков. Портрет смотрителя с автоматом. Столовая, длинные столы, за которыми в одинаковых робах сидят заключенные и черпают из мисок кашу. С каждой последующей картиной зрелище становилось все тягостнее и страшнее. «Вот о чем говорила Фераха, — подумал Максим. — Романтик сменил репертуар». Камера, в которой сидят четверо заключенных, раздетых по пояс и играют в карты, тело всех четверых разукрашено чудовищными наколками. Портреты заключенных: пугающие лица, улыбающиеся беззубыми ртами, лысые, серые и злые. Драка в бараке: трое заключенных избивают ногами лежащего на полу бедолагу, кровь хлещет у него изо рта, глаза зажмурены, лицо искажено, трое заключенных наоборот веселы и полны энтузиазма. Висельник: камера, один конец простыни привязан к решетке, другой охватывает шею, глаза навыкате. Очень подробно, подробно до ужаса. Сцена расстрела: заключенные, вскинув руки, либо согнувшись в три погибели, корчатся на фоне стены, забрызганной кровью. Мертвец с перерезанным горлом лежит на нарах.
— Да он больной, — снова вслух пробормотал Максим.
Далее тематика снова поменялась. Более того, сменилась манера написания. Теперь большинство рисунков были выполнены в стиле символизма. Президентский дворец на фоне нефтяных вышек. Множество нефтяных качалок взлетают на небо, с которого падают деньги. Вот автопортрет на фоне какого-то административного здания, украшенного флагами. Демонстрация, сквозь которую пущена труба. Открытые чемоданы с деньгами, уложенные на гору из человеческих костей. Трибуна, с которой некое высокопоставленное лицо вещает в зал, готовый, судя по восторженному выражению лиц, взорваться аплодисментами. Здание парламента, укутанное в паутину. Военный парад на центральной площади перед президентским дворцом. Ресторан: все столики пусты, посетители развалились под ними — то ли пьяные, то ли мертвые, на сцене стоит певица и держит микрофон над головой. И так далее и тому подобное.
Максим медленно передвигался по комнате от одного стенда к другому, с любопытством рассматривая художественные творения самого знаменитого преступника Города. Перейдя к очередному стенду, он вдруг изменился в лице и непроизвольно отскочил в сторону. Вернувшись, он нагнулся, чтобы поближе рассмотреть испугавший его экспонат.
— Твою мать, — хрипло прошептал
Солнце пекло, небо до самого горизонта было полностью обнажено — ни единого облачка. Песок плавился. Лёгкий ветерок с океана покачивал листья пальм и пляжные зонты, под которыми, наслаждаясь тропическим климатом, скрывались отдыхающие.
— Ты сегодня долго, милый, — томным голосом протянула Маргарита. — У тебя факультатив? Стрелял из арбалета?
— Что-то вроде того, — рассеяно ответил Максим, присаживаясь на свой лежак.
Маргарита резко поднялась и села напротив Максима.
— Что-то случилось, милый? — спросила она, стараясь скрыть мгновенно нахлынувшее на неё беспокойство.
Максим заметил это и, улыбнувшись, спокойно ответил:
— Ничего особенного, дорогая. Я был в музее.
— Искал рисунки Академика? Те, что напугали Фераху? — спросила Маргарита.
— Именно, — ответил Максим.
— И нашёл, — медленно произнесла Рита.
— Нашёл, — подтвердил Максим.
Маргарита настороженно смотрела на Максима.
— Ещё я разговаривал с Феликсом, — продолжил Максим. — Он говорил про Академика. Говорил о том, что не может обычный человек, да ещё в том положении, в котором был Академик, добиться того, чего тот добился, и что вряд ли он просто так выбрал именно этот остров. Говорил о том, что на его взгляд мы не простые отдыхающие, спрашивал, не боимся ли мы идти вглубь острова, и заявил, что для кого-то проклятье может быть благословеньем.
Маргарита продолжала всё также напряженно смотреть на Максима, не произнося ни слова.
— А ещё он знает, как меня зовут на самом деле, — добавил Максим.
— А что в музее? — наконец спросила Рита.
— В музее? Твои видения, или сны, о которых ты рассказывала, и мои тоже похожи на какую-то программу, заложенную неизвестно кем непонятно кому на основании необъяснимо чего. О совпадении тут размышлять было бы нелепо. Поэтому, единственное, что нам остается, это найти не то, чтобы логическое или разумное, но хоть какое-то объяснение, имеющее более-менее слаженную закономерность или последовательность… Чёрт его знает, что имеющее.
— Пока я не очень понимаю, о чем ты говоришь, — улыбаясь, произнесла Рита.
— Центр города населяет несколько миллионов. Численность населения всего Города превышает сотню миллионов. Даже в самом Центре, не имея связей, можно поселиться, сняв квартиру мимо агентства, где-нибудь на окраине, в спальном районе, заставленном одинаковыми высотными домами, тонущем по утрам и вечерам в людском муравейнике. И всё. Какова вероятность того, что нас там найдут? А если отъехать чуть дальше? В промышленный центр типа Бурнеля…
— Я всё ещё не понимаю, о чём ты говоришь, — прервала Рита Максима.
— Если бы нас разыскивали так жестко, как показывают в кино, по несколько раз на дню давая объявления о розыске в прямом эфире по всем каналам телевидения, то возможно скрыться было бы не так просто. Но, нас ищет полиция каким-то незамысловатым образом, между делом, судя по всему, и твои друзья из Ордена. Мощь штата последних крайне сомнительна. Я к тому, что…
— Твой друг Карл отправил нас на этот остров совсем по другой причине, — продолжила Маргарита.