Синтез

Токацин

У дверей второй палаты стоял, сложив руки на груди и разглядывая стену, скучающий патрульный. Увидев Гедимина, он вскинулся, расправил плечи и положил ладонь на рукоятку шокера.

— Куда?

— Пропусти, — сармат кивнул на дверь. — Нужно поговорить. Я не причиню им вреда.

Патрульный шагнул в сторону, загораживая дверь спиной.

— Зачем?

— Здесь скучно, — пожал плечами Гедимин. — Им — так же, как и мне. Может, разговор развлечёт нас.

Патрульный фыркнул. Дверь приоткрылась; в коридор выглянул второй сармат с шокером.

— Чего? Это кто? — он смерил Гедимина подозрительным взглядом. — Не из этой палаты? Иди, куда шёл.

— Верно, — кивнул первый. — Знаю я ваши развлечения! Один раз подрался? Хватит.

В приоткрытую дверь ничего не было видно — только угол окна и край застеленной койки. «Надо было постучать в стену,» — Гедимин досадливо сощурился. «Может, они боятся.»

— Иди-иди, — осмелевший патрульный шагнул вперёд. — Нам тут драка не нужна.

Вернувшись в палату, Гедимин подошёл к стене и осторожно постучал. Из соседней комнаты не донеслось ни звука, зато сразу оживились патрульные.

— Эй, теск! — крикнул один из них. — Ты слов не понимаешь? Сиди тихо!

— Я не с вами говорю, — вяло отозвался Гедимин. Он прислушивался к звукам из соседней палаты, но там было тихо — только кто-то повернулся на койке, зашуршав простынёй. Он постучал ещё раз, не обращая внимания на ругань из коридора.

— Я не собираюсь вас бить, — сказал он, прислонившись к стене. — Не будет ничего плохого, если вы ответите.

— Отстань, — буркнули в соседней палате. Этот голос не принадлежал никому из патрульных, и Гедимин немного приободрился.

— Ты из друзей Линкена? — спросил он. За стеной приглушённо выругались; Гедимин уловил слова «псих белоглазый» и досадливо сощурился — кажется, он крупно ошибся с адресатом.

— Урод твой Линкен, — донеслось из-за стены. — Больной на всю голову.

— Ты — тот, на кого напали «чистые»? — уточнил Гедимин. — Чего они хотели?

Кто-то с силой ударил в стену — скорее всего, чем-то металлическим.

— Эй, теск! — рявкнул патрульный. — Сам не заткнёшься — бить не будем, но медиков вызовем. Пусть они научат тебя сидеть тихо на лечении!

…Ещё не прочитанное письмо от Герберта Конара подмигивало с экрана. Гедимин нажал клавишу и поморщился — зрительные центры снова выдали сбой и пёстрое расплывчатое пятно вместо текста. Он откинулся на подушку и прикрыл глаза, дожидаясь нового «просвета» — с каждым днём они приходили чаще, и сармат надеялся, что через неделю или две мозг полностью восстановится.

В окно стукнули. Гедимин вскинул руку с растопыренными пальцами и тут же опустил — ни к чему было привлекать внимание охраны. «Макаки» в экзоскелетах редко приближались к госпиталю, но на аэродроме их всегда было много.

Его жест заметили — через полминуты в приёмном покое раздались шаги, кто-то перекинулся парой слов с медиками; Гедимин узнал по голосу Иджеса и отключил смарт — письмо от Конара могло подождать.

— Уран и торий, — Иджес приветственно вскинул руку, внимательно посмотрел на ремонтника и усмехнулся. — Уже на ногах? Дожигаешь мозги общением с учёными? Нет бы отдохнуть!

— Надоело, — недовольно сощурился Гедимин. — Что там, снаружи? Сегодня подозрительно тихо…

Иджес кивнул и сел на койку рядом с ним. Он выглядел озадаченным.

— Мы с Хольгером хотели кое-что сделать, помнишь? — спросил он, понизив голос и подозрительно оглянувшись на запертую дверь. — Спросить о рельсотронах. Так вот, я пришёл сегодня на аэродром и ждал транспорт. Торкват подошёл и отвёл меня в переулок. Его вчера допрашивали из-за рельсотрона. Он всё знает. Он вспомнил, кто подходил к нему с этой штукой. Её не он делал, но пришлось кое-что подправить — ну, как обычно, ты знаешь…

Гедимин мигнул.

— Рельсотрон нашли? — спросил он. — Тогда… это оружие диверсанта, которого взорвал Лиск? Hasu…

— Меня гоняешь, а сам ругаешься, — фыркнул Иджес, легонько ткнув его в плечо. — Ну да. Торкват узнал его. Он хорошо помнит, кто приходил, — а проку? Эту кучу протоплазмы уже ни о чём не спросишь.

— Скверно, — Гедимин потёр висок. — Рельсотрон был один? Что говорит Мика?

— К ней не приходили, — пожал плечами Иджес. — Тот сармат приносил три пушки с разными дефектами. Говорил, что для патруля. Торкват тогда болтать не стал, а вот как оно повернулось…

Гедимин кивнул.

— Бесполезная информация, — пробормотал он, поднимаясь с койки; мозг, запертый в малоподвижном теле, упорно отказывался работать. — У всех этих сарматов должен быть командир. Надо искать его. А он навряд ли сам бегает с рельсотроном.

— Если он вообще сармат, — угрюмо буркнул Иджес. — Куда ни ткнёшь, везде провал. И федералы отмалчиваются. Может, уже всех поймали?

— Сомневаюсь, — Гедимин прошёлся вдоль койки и подошёл к окну; снаружи уже стемнело, но раскатанный озёрный лёд блестел в свете прожекторов. — Никогда не понимал обычаи макак… Ладно, подождём Хольгера. Покажи, что вы сегодня наработали.

…«…настаивает на строительстве градирен. Я, как и вы, не вижу в этом практического смысла, однако у Ведомства сохранения биоразнообразия свои резоны…»

— Да, глупо, — Гедимин недовольно сощурился. — Холодное озеро под городом. Здесь не нужны градирни. Но макаки… Они настоят на своём.

Иджес согласно кивнул и хотел что-то сказать, но повернулся на почти беззвучный шелест открывающейся двери и испустил шипящий вздох. В палату, придерживаемый за плечо Хольгером, входил Кенен Маккензи.

Гедимин резко поднялся на ноги. Заныла рука, он покосился на правую ладонь, — сжатые в кулак пальцы до боли впились в неё.

— Эй-эй! — Кенен поднял руки. — Тише!