Синтез

Токацин

— Поджигателей нашли? — Гедимин привстал с кровати. — Что с инженерами?

— Все живы, насколько я знаю, — пожал плечами медик. — Остальное не по моей части. Тебе изрядно повезло, теск, что весь этот бедлам ты пересидишь тут, в тихой палате. Там творится что-то несообразное.

Гедимин угрюмо кивнул.

Через полчаса филки перестали хрипеть и кашлять, и многие из них зашевелились на матрасах и даже сняли маски. Кто-то смог сесть, заметил, что потерял сапог, расстроено вздохнул и поджал под себя босую ногу. Гедимин, дотянувшись до него, тронул его за плечо. Филк вздрогнул и резко развернулся к нему.

— Я жил в «Нове», — сармат показал забинтованную руку. — Не был там два дня. Что там случилось?

— Поджог, — поморщился филк. — Угарный газ в вентиляции. Когда мы проснулись, весь этаж был в дыму. По окнам стреляли. Я видел, как сармат пытался вылезти наружу. Нам подпёрли двери машинами, он хотел отогнать их. В него стреляли. Не знаю, вылез он или нет. Я… я лежал в коридоре, когда двери открыли.

— Сармат? Кто из них? — насторожился Гедимин. — Один из инженеров?

— Да, — филк смерил его оценивающим взглядом и уверенно кивнул. — Красноглазый. С ним был ещё один, седой.

— Хольгер и Линкен, — пробормотал Иджес, растерянно глядя на Гедимина. — А Лилит? Ты видел самку?

Филк покачал головой. Другой, прислушивающийся к разговору, зашевелился и повернулся к ремонтнику.

— Я видел. Она вывела нас на крышу. Там было легче дышать… Она сгоняла роботов-уборщиков вниз по стенам. Наверное, они нашли, где огонь, — было много дыма, а потом его сдуло. Удобно быть сарматом — она была там же, где мы, и вообще не кашляла.

Гедимин кивнул.

— Вас подняли среди ночи? Вам нужно поспать, — сказал он, опуская голову на подушку. — Что-то странное происходит в последние дни. Раньше у нас бараки не поджигали.

Иджес фыркнул.

— Странное? Мягко сказано! Я за всю жизнь не слышал о такой дури! Сарматы, сжигающие сарматов живьём, — хуже макак!

В шесть часов задребезжал сигнал побудки, и в ту же секунду в палате вспыхнул свет. Филки зашевелились, ошалело щурясь на потолок. Медик прошёл вдоль разложенных матрасов, заглядывая каждому сармату в глаза и ощупывая запястье.

— В душевую, — заключил он, дойдя до конца ряда. — Одежду принесут. Работать можете, в барак пока не заходите. Его ещё отмывают. И ты иди сюда, механик. Сниму с тебя фиксаторы, и пойдёшь в душ вместе с погорельцами.

— А Гедимин? — Иджес насупился.

— Гедимин лечится, — фыркнул медик. — И если вы от него не отстанете, он ещё долго тут пролежит!

…Читать новости со смарта всё ещё было неудобно — даже самый крупный шрифт расплывался. Проблески отчётливого зрения стали чаще — примерно раз в десять минут Гедимин мог видеть так же хорошо, как раньше — но продолжались по пять-шесть секунд, а потом всё снова уходило в туман. Очередной проблеск окончился на середине строки, и сармат досадливо сощурился, пытаясь разглядеть окончание.

«…подозревает «Вирм» в организации беспорядков на территории Ураниум-Сити, где продолжается строительство дополнительных мощностей химического комбината. «Сарматы ни при чём,» — утверждает аналитик «Вестингауза», пожелавший остаться неизвестным. «Диверсии в Ураниум-Сити спланированы и подготовлены извне.» Источник на Канадских территориях утверждает, что эти заявления ни на чём не основаны. «Обычное проявление беспричинной агрессии, свойственной искусственнорождённым,» — так он объясняет столкновения в Ураниум-Сити…»

«Значит, даже макаки подозревают других макак,» — Гедимин задумчиво посмотрел на потолок. «И это похоже на правду. Когда я приходил посмотреть на стройку, охрана всегда была поблизости. Когда кто-то приходит и поджигает барак, её нет. Или она есть, но её это устраивает. Интересно было бы отловить одного из охранников и хорошо расспросить его…»

— Тебе плохо? — осторожно спросил санитар-филк, положив на койку Гедимина контейнеры с водой и пищей. — Позвать врача?

— Нет, — отозвался Гедимин, забирая контейнеры. — Там мой завод. Вчера его подорвали, сегодня — подожгли. Вот это — плохо. А у меня чешутся швы.

Филк неуверенно усмехнулся и хотел что-то сказать, но в приёмном покое взвыла сирена, и он, развернувшись на пятках, помчался к двери. Гедимин отодвинул контейнеры и вышел в коридор. Он успел добраться до приёмного покоя прежде, чем его заметили, и стоял у стены, наблюдая за тем, как медики и патрульные сгружают на матрасы стонущих сарматов. Они были в оранжевых комбинезонах — обычные шахтёры и рабочие с заводов, в кровоподтёках и ссадинах, у многих были резаные и колотые раны.

— Кстати койка освободилась, — выдохнул медик, пробегая мимо Гедимина. — Матрасы во вторую палату!

Один из сарматов, увидев Гедимина, вздрогнул и слегка изменился в лице. Он подтолкнул соседа и указал на ремонтника, стоящего у стены. Тот поморщился и вытер кровь с губ.

— Иди в палату, не до тебя! — бросил Гедимину один из медиков, толкнув его в плечо. — Мало было ночи…

Ремонтник слегка отодвинулся, дождался, когда медики и санитары пройдут мимо, и шагнул к раненому.

— Я помню тебя. Ты из «чистых», — вполголоса сказал он, глядя на сармата. — Ты был с Линкеном. Теперь ты поджигаешь дома?

Сармата передёрнуло, и он сплюнул на окровавленный пол.

— Заткнись! Мы тут ни при чём, слышишь? Никто из нас не причастен к этому поджогу.

— Кто на вас напал? — спросил Гедимин. Ворота за его спиной распахнулись, впустив холодный ветер с улицы и сарматский патруль с шокерами наперевес.

— В палату, — жестом пригласил патрульных один из медиков; он вводил анестетик раненым и нетерпеливо оглядывался на коридор, дожидаясь товарищей.

— Эти тут зачем? — сузил глаза один из раненых.