Синяя Птица. (Трилогия)
Шрифт:
– Сколько повторять тебе, глупая женщина, не верующая в покровительство богини Рожаны! Естественное материнство – это самое главное, и никакой твоей помощи будущей матери не требуется! Своим знахарским вмешательством в процесс родов ты нарушаешь тонкую связь, возникающую между матерью и ребенком! Та женщина сама должна произвести ребенка на свет, а я помогу ей в этом деле! – Тетка явно повторяла заученные слова. Ничем другим объяснить столь правильно построенную «проповедь» я не могла.
– Да она ж вовсе не разродится, с таким-то подходом! – рявкнула Элия, пытаясь оттолкнуть дородную тетку, грудью вставшую на защиту «естественного материнства». Всевышний… И откуда только такие «лекарки» берутся? Из ближайшего города, что ли, приехала? Или, что еще хуже, обучалась у какой-то образованной, но стукнутой на голову повивальной бабки, иначе откуда взялась бы «проповедь», призванная повергать в трепет малограмотных крестьян и запугивать молодых матерей?
– Не тебе судить, – вмешался в спор Анисим, оттесняя знахарку за порог, но не торопясь выбираться на промозглый холод из хорошо натопленного предбанника. – Сказано тебе – иди своей дорогой, тут и без тебя есть кому помочь.
Элия выругалась сквозь зубы, из бани раздался полный боли женский крик, а тетка, проповедующая культ богини Рожаны, обернулась через плечо.
– Веруй в Рожану, и дитя легко покинет твое чрево! – отозвалась она, после чего собралась продолжить дискуссию с приютившей нас знахаркой, когда дриада дернула меня за рукав.
– Ев, надо что-то делать, иначе будет плохо.
– Надо, а что? – Я подошла ближе к спорщикам. – Не боевыми ж заклинаниями их разгонять, право слово.
– А может, и стоило бы, – хмыкнула Ланнан и, повысив голос, обратилась к заслоняющим вход в баню «лекарям»: – Уважаемые-е-е! А не могли бы вы немного помолчать и отойти в сторонку, раз помогать ничем не хотите?
«Лекари» на несколько секунд удивленно замолчали, видимо не ожидая такой наглости от прохожих, но потом Анисим, присмотревшись, торжествующе завопил, указывая на нас слегка подрагивающим перстом:
– Я так и знал, что вы заодно с ней! Недоучки! Вам тут вообще делать нечего! Идите своей дорогой, да и женщину эту бесноватую прихватите!
– Это ту, что орет про культ Рожаны? – поинтересовалась я, зажигая в ладонях плотный золотисто-зеленый клубок, плюющийся яркими хвостатыми искрами в направлении оппонентов. – Так это мы мигом. Вы бы, коллега, посторонились, а то задену ненароком.
Анисим попятился, а дородная тетка на пороге взвыла хуже, чем разбуженная посреди бела дня нежить, когда все мигом прекратилось. Служительница Рожаны замолчала, безмолвно раскрывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба, и хватаясь обеими руками за стремительно распухающее, багровеющее на глазах горло, а ведун кубарем скатился с порога на размытую дождем дорогу, держась за живот.
– Теперь тут хотя бы потише будет, – раздался у меня за спиной спокойный голос Ладислава, и некромант, появившийся невесть откуда, неторопливо прошел к порогу бани, отталкивая с крыльца едва дышащую дородную тетку. Обернулся к нам: – А вы что стоите? Вас помогать звали, а не меня.
Первой опомнилась Элия. Она скользнула в прогретую баню к непрерывно кричащей женщине, а Ладислав терпеливо ждал нас в предбаннике, не торопясь закрывать дверь.
– Чего стоим? Кого ждем?
Я вздрогнула и устремилась за Элией, обходя тихонько постанывающего Анисима, пытающегося уползти в хилый бурьян в сторонке, и тупо держащуюся за горло служительницу.
– Ладислав, что ты с ними сделал?
Маг посмотрел на меня с таким непередаваемым выражением лица, что я уже пожалела, что спросила.
– То, что следовало бы сделать тебе. Убрал с дороги.
– Но с ними… все будет в порядке?
– Зная твое чистоплюйство… – Ладислав вздохнул, буквально за шиворот втаскивая меня в темный предбанник, куда уже зашла Ланнан, и захлопывая дверь. – Истеричка помучается с сильнейшим воспалением голосовых связок пару недель, зато потом орать так громко и уверенно уже никогда не сможет. А так называемый «ведун», – некромант поморщился и потянул меня за собой в баню, – посидит в отхожем месте… не очень долго. Если хватит ума, то больше к вам цепляться не будет. Не хватит – объясню еще раз, просто и доступно, почему этого делать не стоит. Но мое второе предупреждение не всякий дурак переживет, так что…
Ладислав немного хищно улыбнулся, сверкнув в полумраке сиреневыми отблесками в глубине зрачков, и почти втолкнул меня туда, где Элия и дриада уже хлопотали вокруг лежащей на широкой банной полке худенькой женщины с кажущимся огромным животом.
Я никогда не принимала роды, но даже моих довольно скудных познаний в этой области хватало, чтобы понять – дела идут плохо. Элия в спешке доставала из знахарской сумки какие-то настои, мази, Ланнан сидела у ног роженицы со стопкой чистых полотенец, осторожно оглаживая ее огромный живот едва-едва светящейся ладонью, отчего красное, потное лицо женщины, искаженное болью, немного расслабилось и перестало отражать муку, невольно навевавшую мысль об убийстве из сострадания.
– Ну чего ты встала? – Ладислав подтолкнул меня к роженице и сам подошел ближе, обращаясь к Элии: – Насколько я понимаю, все хуже некуда, так?
Знахарка на миг отвлеклась, продолжая капать в чашку с водой содержимое темно-зеленой бутылочки, но выяснять, что забыл некромант рядом с рожающей женщиной, не стала.
– Ребенок слишком крупный. Либо он выживет сам, но убьет свою мать появлением на свет, либо выживет только женщина. Я не сумею спасти обоих…
– Я сумею, – спокойно сказал Ладислав, отстраняя Ланнан и ощупывая напряженный живот роженицы чуткими, тонкими пальцами. – Конечно, если мне не будут мешать. Еваника, иди сюда.
Я подошла на подрагивающих ногах, не в силах оторвать взгляда от быстро набухающего кровью полотенца, подложенного под рожающую женщину. Да чтобы я… так же… да ни за что…
– Еваника, на меня смотри! – вдруг рявкнул некромант, встряхивая меня за шиворот. Кажется, рубашка слегка треснула, зато я немного пришла в себя. – Мне нужна твоя магия. Если можешь быть полезной, оставайся, нет – проваливай отсюда. Но в последнем случае я вряд ли сумею помочь этой женщине, и ее смерть будет на твоей совести. Поняла меня?