Синяя спальня и другие рассказы
Шрифт:
— Послушай, если ты хочешь… — начал было он.
— Он пошевелил хвостом!
— Пошевелил хвостом?
— С ним все в порядке. Он опять плавает… дорогой, только посмотри!
Гилберт действительно был в полном порядке. Он встряхнулся, расправил крошечные золотые плавнички и, живой и здоровый, продолжил свое бессмысленное кружение по аквариуму.
— Клодэг, ты сотворила чудо! Ну надо же!
Проплывая мимо, Гилберт встретился взглядом с Биллом, и тот ощутил короткий укол страха.
— Чертова рыба,
— А где она?
Он вспомнил о похоронах.
— Она в саду вместе с Анной.
По какой-то неведомой причине он не решился рассказать Клодэг об их планах. Не сказал, что они собирались делать.
Жена улыбнулась.
— Ну, поскольку проблема благополучно разрешилась, я пойду приму ванну. Предоставлю тебе самому их обрадовать, — она послала ему воздушный поцелуй и зашагала вверх по лестнице.
Минуту спустя, когда бекон зажарился, а кофе был разлит по чашкам, девочки, ликуя, ворвались на кухню.
— Мы нашли прекрасное место, Билл, под розовым кустом на маминой клумбе, и выкопали там здоровенную яму…
— А я сделала венок из ромашек…
— А я нашла две деревяшки для креста, только мне нужна веревочка или гвоздик, чтобы их соединить…
— И мы решили спеть гимн!
— Да, будем петь «Все в мире светлом и прекрасном».
— А еще мы подумали…
— Дай я скажу…
— Мы подумали…
— Так, послушайте-ка! — Ему пришлось повысить голос, чтобы его было слышно за щебетом девчачьих голосов. Сестры притихли. — Посмотрите сюда. — Он подвел их к аквариуму. — Смотрите!
Они посмотрели. В аквариуме плавал Гилберт, как обычно бесцельно описывая круги, помахивая своим нежным полупрозрачным хвостом, с глазами такими же безжизненными, какие были у него, когда он, якобы мертвый, валялся на дне.
На мгновение в кухне воцарилось гробовое молчание.
— Видите? Он совсем не умер. Просто отдыхал. Мама его немножко пощекотала, и он сразу взбодрился. — Девочки по-прежнему молчали. — Разве не здорово? — Биллу показалось, что голос его звучит приторно до тошноты.
Сестры не говорили ни слова. Билл подождал, и Эмили наконец открыла рот.
— Давайте убьем его, — сказала она.
Билл не мог понять, что чувствует — шок или безудержное веселье; он был готов то ли отшлепать девчонку, то ли разразиться хохотом. Нечеловеческим усилием он удержался и от того, и от другого, а потом, выдержав долгую многозначительную паузу, спокойно произнес:
— Думаю, этого мы делать не будем.
— Почему?
— Потому… потому что нельзя убивать живое существо.
— Почему нельзя?
— Потому что жизнь дается Богом. Она священна. — Говоря это, он ощутил некоторую неловкость.
— Никого нельзя убивать, даже золотых рыбок. К тому же, вы ведь любите Гилберта. Он ваш питомец. Вы не станете убивать того, кого любите.
Эмили выпятила нижнюю губу.
— Но я хочу устроить похороны! Ты обещал!
— Мы не станем хоронить Гилберта. Похороним кого-нибудь другого.
— Что?Кого?
Анна хорошо знала свою сестру.
— Только не моего Супергероя, — твердо заявила она.
— Нет, конечно, не Супергероя. — Он поспешно перебирал в голове разные варианты, и тут его озарило. — Мышь! Бедную мертвую мышку. Смотрите… — С заговорщицким видом он нажал ногой на педаль, открывавшую крышку помойного ведра, и жестом фокусника вытащил оттуда добычу Брики — окоченевшую мышь, держа ее за хвост.
— Брики притащил ее сегодня утром, и я вытащил мышку у него из зубов. Вы же не хотите, чтобы бедняжка закончила жизнь в мусорной корзине? Думаю, она заслужила красивые похороны.
Обе сестры уставились на мышь. После короткой паузы Эмили спросила:
— А ее можно будет положить в сигарную коробку, как ты говорил?
— Конечно!
— И будут гимны и все остальное?
— Ну да. «Всем живым, большим и малым». Куда уж меньше, — пробормотал Билл. Он оторвал бумажное полотенце, разложил его на комоде и осторожно опустил на него дохлое тельце. Потом тщательно вымыл руки и, вытирая их, повернулся к девочкам.
— Вы что-то сказали?
— Можно похоронить ее прямо сейчас?
— Сначала завтрак. Я умираю с голоду!
Анна сразу же бросилась к столу, отодвинула свой стул и уселась, а Эмили решила на всякий случай еще раз проверить, как дела у Гилберта. Прижавшись носом к стенке аквариума, она водила пальцем по стеклу, повторяя его перемещения. Билл терпеливо ждал. Наконец она подняла голову и посмотрела на него. Взгляды их встретились.
Она сказала:
— Я рада, что он не умер.
— Я тоже рад.
Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ и внезапно стала так похожа на мать, что он, не задумываясь, распахнул объятия и она прижалась к нему. Они крепко обнялись — оба молчали, потому что не нуждались в словах. Он наклонился и поцеловал ее в макушку, а она не отстранилась и не попыталась высвободиться из их первого нерешительного объятия.
— Знаешь, Эмили, — сказал он, — ты очень хорошая девочка.
— Ты тоже хороший, — сказала она, и сердце его исполнилось признательности, потому что каким-то образом с помощью Божьей он ничего не сказал и не сделал неправильно. Он справился. Это было начало. Первый шаг.