Сиракузовы против Лапиных
Шрифт:
«Ну, всё, — подумал я, — сейчас отдаст…»
— Зачем? — удивилась бабушка.
— Тоже писать книгу! — объявили Сиракузовы.
— Нет, — сказала бабушка, — четыре человека не могут писать одну и ту же книгу. Я уже обещала Михайле Михайловичу…
И прошла в наш дом.
— Ну, съели? — сказал я Сиракузовым.
7. Бронислава переубеждает Михайлу Михайловича
— Ты знаешь, — сказал Михайла Михайлович, —
— Это почему? — тут же обиделась Бронислава.
— А потому, что некоторые ваши семейные предания не выдерживают критики. Известно, что фельдмаршал Кутузов не курил, а он у вас прикуривает с помощью вашего семейного кресала…
— В минуту сильного волнения фельдмаршал мог закурить, — сердито ответила Бронислава. — Это во-первых. А во-вторых, я всегда знала, что ты плохо относишься к нашей семье!..
— Помилуй бог, как говорил Суворов! — сказал Михайла Михайлович. — Я чудесно отношусь к вашей семье!
Но всякие нападки на наши семейные предания прекратил.
8. Контурные карты (продолжение)
В пятницу в классе только и шли разговоры, что про контурные карты.
Сиракузовы говорили, что карты эти не скупили, а похитили, и весь вопрос только — кто. И смотрели на меня.
Наш отличник Ватников тоже считал, что похитили: чтобы лишить его, Ватникова, ещё одной заслуженной пятёрки.
— Я давно знаю, — говорил Ватников, — что я у многих — как бельмо на глазу…
«Уж точно», — подумал я и хотел сказать об этом Ватникову, а заодно Сиракузовым, что не нужны мне их дурацкие карты, но тут в класс вошёл Михайла Михайлович, шумно опустил на стол портфель и сказал, чтобы мы достали карты.
На мгновение в классе воцарилась мёртвая тишина. А потом, как по команде, все заорали: Сиракузовы хором — про шпионов, Ватников — про свою несостоявшуюся пятёрку, остальные про то, что карт нет.
Только я молчал.
— Алёша, — сбитый всем этим с толку, сказал Михайла Михайлович, — объясни мне: что здесь происходит?
Я объяснил.
Даже изобразил в лицах, как ходил к Ферапонту Григорьевичу, и как Ферапонт Григорьевич лазал по всему магазину, и как огорчился, когда увидел, что карт нет.
— А где они? — огорчаясь вместе с Ферапонтом Григорьевичем, спросил Михайла Михайлович, посмотрел на Сиракузовых и, вероятно, вспомнил про их вчерашнее предвидение.
— Не знаю, — сказали.
Потому что не я ведь заведовал магазином.
После уроков мы всей гурьбой пошли к Ферапонту Григорьевичу: впереди шагал Михайла Михайлович (и я подумал, что на этот раз Ферапонту Григорьевичу придётся туго), замыкали шествие оба Сиракузова.
Ферапонт Григорьевич как раз отпускал мебельной фабрике авоську
Увидев всех нас, он радостно улыбнулся и попросил обождать немного. Наконец со скрепками всё было улажено.
— Чем могу… — начал ещё более радостно Ферапонт Григорьевич, но Михайла Михайлович одним шевелением брови остановил его.
— Товарищ Каменев, — сурово сказал он, — вы ведь прекрасно знаете.
— Знаем, — ответил Ферапонт Григорьевич, — знаем, товарищи, но помочь, увы, не можем ничем. Скупили ваши карты. Третьего дня, кажется… — И торжественно добавил: — Но в понедельник я новые привезу. А вообще с торгующей организацией надо заранее договариваться…
Мы слушали, открыв рты.
— Так, так, — многозначительно сказал Михайла Михайлович и посмотрел на нас, ожидая нашей поддержки. — Значит, вот так сразу скупили, двести штук, в один день?
— Очень интересно, — протянул Михайла Михайлович, — кто же это был: Колумб? Или в ваш магазин заходил будущий Америго Веспуччи?..
Мы захохотали.
— Не могу твёрдо сказать, — спокойно ответил Ферапонт Григорьевич, — но, может быть, это был и Америго Веспуччи. Дело в том, что скупивший был в маске.
Мы ахнули. Думаю, Михайла Михайлович тоже ахнул, но не подал вида. Он только посильнее опёрся о прилавок и заглянул внимательно Ферапонту Григорьевичу в глаза.
Тот отвёл глаза в сторону.
— Я не знал, что у тебя будет контрольная, — примирительно и мягко сказал он.
— Не знал… — с чувством произнёс Михайла Михайлович. — Так знай теперь!
И вышел из магазина.
Мы остались стоять.
«Ну, всё, — подумал я, — теперь они навечно поссорятся…»
— А вам что, дети, надо? — приветливо спросил Ферапонт Григорьевич.
И тут наш отличник, наш Митя Ватников, спросил охрипшим от волнения голосом:
— А может… это правда был Америго Веспуччи?..
— Не убеждён, — со вздохом ответил Ферапонт Григорьевич.
И мы по одному начали выходить из магазина.
9. Наши угрозы осуществляются
Вечером Сиракузовы доказывали дома, что это я подбил Ферапонта Григорьевича спрятать куда-нибудь карты, потому что я — всем известно — этих карт боюсь (будто они не боялись!).
— Он на этом не успокоится, — говорили Сиракузовы. — Они нам ещё свет выключат, а потом дом снесут!
— Кто? — отрываясь от газеты, спросил Сиракузов-старший.
— Лапины!
— Уфф… — сказал Сиракузов-старший. — Это невозможно: я вас выпорю! Мне уже на работе докладывают: Лапины ловят Сиракузовых, а Сиракузовы ловят Лапиных…
Он ещё что-то хотел добавить, и тут погас свет.
— Ну?! — заорали Сиракузовы.
— Что — ну? — шаря в потёмках, отвечал Сиракузов-старший.
— Ведь выключили!